Зелёные огоньки - [4]

В этот день мы объездили два залива, причаливали к затопленным деревьям и забирались на их макушки.

Домой дядя снова тащил три километра на подушке свой мотор и приговаривал:

— Нет, а здорово мы с тобой отдохнули, а?

У калитки нас встретила тётя Маша.

— Опять за старое, Серафим? — сказала она. — Меня не слушаешь, так хоть бы людей постыдился. На кого похож: брюки подвернул, босой, шея в саже… Смотреть даже противно! А ведь ты начальник отдела…

И тётя почему-то стукнула меня по спине.

Вскоре тётя Маша уехала на целый день в Москву, а я на даче остался один. Я пригласил к себе в гости Толяя — он приехал на велосипеде — и показал ему мотор.

— Не работает? — спросил он.

— Нет.

— Чепуха! — заявил Толяй. — У меня заработает.

Он, оказывается, уже однажды возился у себя на лодочной станции с таким мотором.

Мы привязали мотор к велосипедному багажнику и повезли на водохранилище.

Толяй жил неподалёку от лодочной станции. Он принёс бутылку чистого авиационного бензина, и мы установили мотор на лёгкую шлюпку.

Я отгрёб подальше от берега, и Толяй дёрнул за верёвку. Мотор так рванул вперёд, что мы чуть-чуть не выпали из лодки! Под носом зашумела вода.

— Хватай за руль! — закричал я и кинулся к Толяю.

В этот момент тонкая, а может быть и подгнившая, доска на корме, к которой был прикреплён мотор, разломилась, и наш мотор бухнулся в воду.

— Ты что сделал?! — закричал я и схватил Толяя за воротник. — Прыгай за ним!

— Отпусти, — сказал Толяй. — А то банок заработаешь…

Что же делать? Здесь глубина — семь метров!

Проплыл быстроходный катер, большая волна отнесла нас в сторону, и через минуту мы уже не могли точно сами себе указать, в каком месте были погребены три лошадиные силы.

Ехать на велосипеде с водохранилища Толяю было легко. Но мне тяжело: душа у меня разрывалась от горя. Дядька, я чувствовал, меня, пожалуй, убьёт за такую потерю. Да и от тётки влетит. Хоть она и была против мотора, но всё-таки это вещь и денег стоит. Провались пропадом вся эта дача и всё это водохранилище! И надо же было сегодня туда поехать! Да и от мамы попадёт: она ведь должна будет заплатить деньги за мотор…

На даче за столом сидели уже приехавшие из города дядя Сима, тётя Маша и с ними какой-то человек в галстуке и в очках.

— А-а… племяшек, купался? — сказал дядя. — Вот познакомься, инженер Соломон Моисеевич, самый что ни на есть конструктор этих лодочных моторов. Готовь наш аппарат. Он его живо наладит. И сегодня же мы отправляемся в ночной поход.

Тётя Маша опять постучала рукой себя по лбу и принялась разливать чай.

— А чего его готовить?.. — сказал я. — Он уже… готов.

— Что же, ты его уже отнёс на канал? — поинтересовался дядя.

— Да.

— И где ты его оставил?

— На дне, — ответил я в открытую. — Мы стали запускать, а он… он потонул.

— Утонул? — обрадованно спросила тётя и, подскочив ко мне, поцеловала меня. — Вот умник! Вот спасибо! Честное слово, утонул?

А дядя ни слова мне не сказал. Он задумчиво подпёр кулаком подбородок и стал смотреть в окно, за которым искрилась полоска водохранилища и виднелся высокий серебряный маяк, похожий на марсианина.

Находка

Витя шёл по бульвару удивительными зигзагами… Не обращая внимания на прохожих, он устраивал… взрывы. Подойдёт к одной куче листьев и по ней ногой — трах! Подойдёт к другой и снова — трах! А листья, как из пушки, — вверх! И долго летают в воздухе.

Витя — белобрысый мальчик с бледненьким лицом и синими большими глазами. На нём кепка козырьком на затылок, через плечо на верёвочке висит портфель, от которого пахнет скипидаром. Для того чтобы портфель выглядел новым, Витя чистит его ваксой.

Мальчику хочется есть. Сегодня мама дала ему на завтрак пятнадцать копеек, но Витя потратил деньги не по назначению. Он купил себе бумажные пистоны и забавлялся ими во время школьных перемен. Пистоны оглушительно стреляли, когда по ним били каблуком, и все ребята завидовали Вите.

Но вот Витя погнал по бульвару какой-то упругий газетный комок, который выскочил из кучи. Витя бил по нему и с разбегу, и с места, и «через ножку». Наконец, подогнав комок к выходу с бульвара — здесь уже проходила трамвайная линия, — Витя положил его на блестящий рельс и топнул по нему ногой.

Вдруг перевязанный верёвочкой комок развернулся, и Витя увидел под ногами… деньги. Это были пятирублёвки, лежавшие на рельсах, словно синий веер.

— Клад! — прошептал Витя и, моментально схватив деньги, прижал их к груди и что есть силы понёсся домой.

Ему всё время казалось, что за ним кто-то бежит.

«Фу! Даже не верится! — подумал Витя, взлетев к себе на третий этаж. — Вот бывает же: шёл, шёл и нашёл».

Он быстро сосчитал пятирублёвки. Их было ровно двенадцать, новеньких, хрустящих.

«Обалдеть можно! Шестьдесят рублей!»

У Вити вдруг отчаянно заколотилось сердце и что-то сжалось в животе. Ему было и радостно и страшно. Нет, этого никогда не может быть, чтобы на улице просто так деньги лежали. Их, наверное, кто-нибудь специально положил — проверить людскую честность. Но всё-таки кто же будет бросать специально такие деньги на землю? Видно, они кем-то потеряны! И значит, их можно тратить!

Дома Витя незаметно от мамы спрятал в тёмный чуланчик деньги. Там лежали старые галоши, газеты, утюги, пузырьки из-под лекарств, и туда редко кто заглядывал.