Зелёные глаза - [2]

Та улыбнулась, показав щербатый рот, и снова принялась за дело, ткать старшему сыну новую рубашку на свадьбу, с вышитыми узорами.

После новогодних гулянок, которые местный поп Анфимий назвал бесовским гульбищем, начали отмечать свадьбу.

В душной маленькой церкви молодых повенчали, а потом санные упряжки, полные народу, помчались по деревням. В родных для невесты Позеволятах праздновали два дня. Истребили теленка, свинью, два десятка гусей, а курей и не посчитали даже.

Потом кони с впряженными в длинные гривы разноцветными лентами помчали молодых в алексеев дом. Тоже немало чего поели. Одних пирогов разных шесть видов на стол выставили, да трех баранов гости умяли, да зайцев штук тридцать, да много чего еще.

После стали считать приданое. Свиридовы оказались людьми порядочными, да и дочь у них была одна, поэтому не обманули.

В избе сидели родители молодых, родственники и подъячий. Алексей с Любой уехали глядеть, как рубят иордань — большую прорубь для купания на Крещение. Родители сверяли приданое со списком, который составили еще до свадьбы. Все оказалось на месте. И перины, и платья, и шубы, и даже украшения девичьи. Одна из шуб была попорчена молью, да родители Алексея попустились, мелкое, дескать, дело.

Отдельно сваты им вручили свои подарки. Отцу шапку из волка, а матери — блестящее ожерелье. Правда, в перечне приданого их тоже указали. Потом все, усталые и еще не совсем трезвые, начали разъезжаться по домам.

Купец

В марте, незадолго до Пасхи, молодожены поехали к жениной родне. Люба соскучилась по младшим братьям, матери с отцом, вот и решили попроведать.

По крепкому мартовскому снегу, подсушенному уже ярким весенним солнцем, пара коней быстро домчала их до Позеволят.

После всех вздохов, ахов, причитаний и разглядываний сели перекусить. Пообедав, тесть попросил Алексея помочь ему отвезти в кузницу борону. Скоро уже весна, начнется пахота, надо приготовиться, а зимой запамятовал мужик в кузницу сходить.

На улице было приятно. Воздух, немного сыроватый от весны, казалось, пах уже летним духом. На мужиков, сидевших на розвальни, наносило запахами свежего дерева от оттаявших на солнцепеке заборов. Пахло и прочим — скотиной, навозом, соломой.

— Да, лето скоро, — тесть хлопнул вожжой по лошадиному боку. — Много запашки у вас?

— Да хватает, — по привычке уклончиво ответил Алексей. — А сколько ни есть, все пахать надо.

— Это верно, — согласился тесть. — Я думаю, еще корову прикупить. Не слыхать, новых налогов царских никаких не будет?

— Не знаю, — Алексей уселся поудобнее, и чертыхнувшись, вытащил из-под себя топор. — Зачем ты его в возок бросил? Чуть ногу не распорол.

— Ух ты, — тесть сплюнул. — Это сынок у меня за дровами вчера ездил, и забыл видать. А если б потерялся? Топор-то новый, тульской работы, не из нашей кузницы, и дешево достался.

Алексей осмотрел инструмент. И правда, на правой щеке лезвия виднелось клеймо кузнецов Варсонофьевых, знатных тульских кузнецов.

— И как ты денег не пожалел, — зять погладил обушок. — Дорогая вещь.

Тесть снова подхлестнул лошадь.

— Шевелись, косопузая, — прикрикнул он. — Да случайно повезло.

Этой зимой, как раз в рождественский пост, как-то ночью в ворота Свиридовых застучали. Оказалось, купец ехал на трех санях с товаром в Орловск, да пурга сбила торговый поезд с пути. Плутали они, плутали, уж решили в поле ночевать, да лошади домашний дух почуяли и вывели прямо к Позеволятам.

— Наш-то дом крайний в деревне, — тесть поправил шапку на голове. — Ну, взял, да и пустил их до утра. А метель-то два дня гудела. Так у меня и сидели.

Не упуская случая, мужик решил прикупить чего-нибудь у купца. Тот предложил ему два топора за полцены, тесть и согласился. Купил еще у торгового человека цветастые подпояски для сыновей, и побрякушки для жены с дочкой.

— Два дня у меня жили, спали, ели, — тесть повернулся к Алексею. — Я думаю, деньгами платить, дороже бы вышло. А так, все довольны. Тпру, комолая, приехали.

Пасха

Загулял народ в светлое христово воскресение. Ходили в теплый апрельский день по гостям, носили с собой скоромные пироги, целовались да разговлялись.

После обедни мать Алексея собралась в гости к своей сестре, вышедшей замуж за кузнеца из села Троицкое.

Запрягли лошадку, и отец с матерью уехали к родне. Мать принарядилась, надела новые лапоточки, яркий платок, купленный на весенней ярмарке, да подаренное сватьей ожерелье.

Алексей, после разговенья решил немного поработать. Грех небольшой, в пасху потрудиться, а дело не ждет. Он успел по зимнику привезти из леса срубленные деревья для своего пристроя к родительской избе, и сейчас начал их обтесывать, прикидывая, как половчее все сделать.

Родители на следующий день не вернулись. Не приехали они и во вторник. К вечеру к Алексею пришли староста с писарем. За ним во двор зашли еще трое мужиков.

— Неладно дело, — староста присел на завалинку, глядя на Алексея, стругавшего сосновые дощечки для новой бочки. — Родителей твоих в холодную в Троицком посадили.

Алексей побледнел.

— Что такое сделалось? — он воткнул топор в колоду. — За что их, Михаил Иванович?

Староста кашлянул и исподлобья взглянул на него.