Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг. - [75]

Карательная политика дополнялась агитационной. В июне 1919 г., мае и декабре 1920 г. по всей стране объявлялись недели добровольной явки дезертиров. В ходе последней из них в Рязанской губернии явилось 3500 человек⁴⁸⁹.

Власть понимала, что масштаб дезертирства и масштаб реальных или потенциальных зеленых выступлений напрямую зависят друг от друга. Собственно, мало-мальски организованное дезертирство и зеленое движение фактически были синонимами в центральных губерниях страны.

Так разворачивалась «зеленая» эпопея 1919 г. в центральных регионах империи. Необходимо учитывать, что мы вынуждены видеть события почти исключительно глазами советских инстранций, и практически стопроцентно — глазами города, глазами тех, кто приходил в деревню с требованиями, но не жил в ней. Только мемуаристы отчасти дают деревенский угол зрения. Важно понимать, что имеющаяся информация — это то, что удалось увидеть, заметить, зацепить, часто с большими неточностями и преувеличениями, внешнему, пристрастному и редко компетентному взгляду. Тайная «параллельная» жизнь зеленых, дезертирских сообществ, роль в этой жизни местных органов власти и многие другие сюжеты пока могут быть раскрыты лишь эпизодически, на примере отдельных местностей. Такие сюжеты мы старались представить на страницах этой книги.

Раздел 3 Зеленые на карте гражданской войны

Все стороны вооруженного противостояния использовали нераздельную инфраструктуру — железные дороги, речной транспорт, системы связи — телеграф, телефон, почту, разные типы валют, среди которых безусловно царствовал «николаевский» рубль, банковскую систему. Грандиозно развитая за годы Великой войны военная инфраструктура питала, так или иначе, противостоящие вооруженные силы. Все стороны Гражданской войны, все слои населения оказывались таким образом связаны самыми разными и многочисленными зависимостями.

Зеленое движение, в свою очередь, имело пересечения не только с красным и белым движениями. Оно оказывалось вписано во многие горизонты пореволюционного существования человека.

Революция вызвала новый поворот к вере в широких кругах, к борьбе с культивировавшимся советской властью безбожничеством. В то же время богоборчество большевиков в годы Гражданской войны являлось скорее частью общего хаоса, чем продуманной репрессивной политикой. В самой церкви наблюдался сильнейший кризис. Современная историография переоценивает тогдашние возможности как государства, так и церкви⁴⁹⁰. Так или иначе, мощным мобилизующим фактором выступили идеи всенародного очищения через покаяние, активно осмысливались многочисленные знамения и видения⁴⁹¹.

Всплеск веры был очевиден наблюдателям, идеи всенародного покаяния появлялись неоднократно. Интересным событием стал массовый крестный ход в Петрограде накануне большевистского переворота⁴⁹².

Уже в 1917 г. некоторые дезертиры превращались в странствующих проповедников, смущая народ «христианскими» призывами отозвать солдат с фронта и разделить продовольственные запасы. При этом солдаты часто требовали от священников введения в привычные тексты молитв революционных формулировок, своего рода заклинаний. В 1919 г. растущее недовольство большевиками улучшило отношение к церкви. Повсеместно стали возникать братства и союзы верующих. Только в Москве и Петрограде в них вступило до 70 тысяч человек. Они организовывали крестные ходы, невооруженную защиту храмов, сети взаимопомощи верующих. Большевиков страшили именно те церковные деятели, которые были способны организовать масштабные крестные ходы⁴⁹³.

В Тверской губернии имелось пятнадцать мужских и пятнадцать женских монастырей. Настоятели жаловались на распущенность насельников в виде ношения светского платья, участия в спекуляции, заключении браков в нарушение обета и т. п. Ярко выраженных гонений здесь не было. Только в 1920 г. местные власти приняли решение о закрытии всех монастырей. Например, в Калужской губернии это было сделано уже в 1918 г. Но кампания вскрытия мощей с февраля 1919 г. вызвала напряжение. Вскрывали раки с мощами Макария Калязинского, Нила Столобенского, епископа Арсения, великого князя Михаила Тверского. В защиту мощей поднялась волна петиций, стали распространяться слухи о том, что церкви отдадут на откуп «жидам», которые станут их сдавать в аренду верующим. Столкновений не зафиксировано, но обстановка была накалена: при вскрытии мощей князя Михаила священнику достаточно было бросить в толпу два-три слова, чтобы она устроила разгром комиссии⁴⁹⁴.

В православной среде широко известен апокриф про матроса Силаева и его сон о судьбах России. Вкратце суть дела такова. Матрос Силаев с крейсера «Алмаз» был ярым большевиком и чекистом в Кронштадте. После чудесного явления ему святого праведного Иоанна Кронштадтского он отстал от коммунистов и пошел в народ бороться против них за Бога и родину. «В конце июня (1919 г. — Авт.) в Орловском округе, изобиловавшем большими лесами, вдруг появился целый летучий корпус антибольшевистских сил под предводительством некоего матроса Силаева с крейсера «Алмаз». Этот вчерашний «краса и гордость революции», достигший уже чекистских вершин, вдруг переродился и стал ярым активным антикоммунистом, одно имя которого наводило страх на советские учреждения. В летучих отрядах Силаева насчитывалось до двух десятков тысяч бойцов. В свое антибольшевистское дело он вложил весь свой революционный опыт, всю революционную выучку, и отряды его были неуловимы. Какие грозные отдавались советской властью приказы о поимке этого «врага народа»! А когда все угрозы оказались бессильными, началась расклейка воззваний, которых особенно много было вдоль Рижско-Орловской железной дороги, с обещанием: «Если кто доставит хоть голову Силаева, тому советское правительство уплатит миллион рублей керенками или сто тысяч золотом». А мужики и рабочие читали и ухмылялись. «На, мол, вот, получай в обе руки Силаева! Это наш подлинный народный герой». Якобы Силаев в своих прокламациях объяснял народу истинный смысл революции с христианской точки зрения и объяснился сам, как стал из чекиста убежденным антибольшевиком