Зеленая кнопка - [16]

В итоге я перестал терять время и силы, упер каблуки в камень, на котором раньше сидел, изогнулся в «мостике», опираясь на плечи, и вытряхнул на пол остатки мелочи. В этот раз пятирублевая монетка нашлась сразу. Я снова сел на камень и стал использовать его в качестве наждака, старательно затачивал монетку так, чтобы образовалась достаточно острая режущая кромка. При этом я постоянно проверял пальцем качество своей работы.

Признаться, дело это было нудным и однообразным, хотя и нужным. Мне требовалось проявить максимум терпения, чтобы добиться результата и при этом саму монетку – не приведи бог! – не уронить. Работать пришлось долго.

Но результат давал мне не просто возможность спасения. Я убеждал себя в том, что обязательно вернусь к моему взводу. К тем самым солдатам, за жизни которых я чувствовал на себе ответственность перед их отцами и матерями. Это не позволяло мне проявлять небрежность и лень, которые обычно живут рядом и тесно сотрудничают.

При этом я старался не выпускать из-под контроля ситуацию в целом. Постоянно прислушивался к каждому звуку за дверью. И не напрасно. Так, я сразу уловил момент, когда Салих проснулся и прошелся мимо моей двери в одну и в другую сторону. Я был уверен, что он, шагая так, обязательно прислушивается, повернув голову в сторону двери. Но звуки моей работы были настолько слабы, что я сам, находящийся на месте, едва различал их. Однако я знал, что они должны быть.

Но главное состояло в том, что я старался не уронить затачиваемую монетку, чтобы она не зазвенела и, что еще хуже, не укатилась бы куда-нибудь. Найти ее в темноте было бы достаточно сложно. А у меня почему-то даже мысли не возникло попросить бандитов зажечь свет, найти монетку, потерянную мной, а потом снова мне между пальцами вложить. Я предполагал, что в этом случае они могли бы не совсем правильно понять меня.

Шаги Салиха стихли перед дверью. Потом загремела связка ключей, которую мой охранник вытаскивал из кармана, похоже, довольно глубокого. Салих что-то услышал или заподозрил, может быть, его насторожила тишина, царившая в камере, и он пожелал проверить обстановку.

Я сжал уже почти заточенную монетку в ладони, понял, что разрезать путы и на руках, и на ногах просто не успею, тут же вспомнил о мелочи, рассыпанной по полу, которая может при свете лампочки заблестеть и выдать мою деятельность. Поэтому я мягко, без стука упал на бок прямо на эту мелочь, притворился спящим, стал тихонько посапывать, а время от времени изображал легкий храп.

Для спецназовца утверждение о том, что он храпит во сне, – это оскорбление. Не положено нам издавать такие вот непотребные звуки, демаскирующие нас. Но Салих знать этого просто не мог. Судя по его неуклюжим движениям, он в спецназе не служил.

Этот парень возился с ключами непростительно долго. Видимо, света не хватало и по ту сторону двери. Охранник пытался вставить ключ в замочную скважину. По звукам я понял, что он ошибся, взял не тот. Время шло.

Наконец дверь открылась. Салиху, при его росте, не требовалось усердно тянуться, чтобы достать до лампочки. Он повернул ее, на пару секунд осветил камеру. За это время охранник успел рассмотреть меня, лежащего и спящего, тут же выключил свет и, пятясь, вышел. Снова загремели ключи в связке. Потом они стали поочередно проворачиваться в замках.

Я надеялся, что Салих успокоился. Теперь он будет спокойно спать дальше. Но этот тип принялся вышагивать перед дверью туда и обратно.

Мне это, впрочем, совсем не мешало продолжить работу. Я быстро завершил ее, остался доволен результатом и хотел было начать перерезать веревку на руках, когда услышал за дверью шаги нескольких человек. Я насчитал по топоту ног троих, если не четверых бандитов. Кто, кроме них, мог появиться в этой пещере!

Шаги стихли рядом с дверью, когда эти люди встретились с Салихом. Я услышал негромкий разговор на незнакомом мне языке и сумел разобрать только слово «эмир», прозвучавшее несколько раз. Это автоматически означало, что бандиты пришли за мной по приказу своего главаря.

Передо мной сразу встала проблема. Можно было постараться побыстрее развязать руки, но держать их за спиной, не показывать, что они свободны, до того, как бандиты распутают мои ноги. А уж тогда, освободившись, я смогу что-то сделать и руками, и ногами.

Но я тут же вспомнил, как грамотно и обученно вели себя бандиты. Двое вставали рядом со мной, другая пара держалась поодаль. Все стволы постоянно смотрели в мою сторону. Будь я в бронежилете, еще можно было бы на что-то рассчитывать. Например, на то, что мне удастся прикрыться телом бандита, которого я сразу сумею «отключить». Но если два человека будут стоять по бокам и слегка в стороне, то я смогу заслонить себя только с одной стороны, а в это время прозвучит очередь с другой.

Конечно, погибнуть вот так – это гораздо проще, чем терпеть пытки, которые переносят все пленники, попавшие в руки бандитов. Но при этом я не сумею выполнить поставленную перед собой задачу – не смогу лишить банду эмира, весьма опытного в военном деле. А мой взвод так и останется без своего штатного командира, который тоже чего-то стоит в боевой обстановке. Нет уж, пусть лучше боевики отведут меня к своему эмиру.