Зеленая книга леса - [8]
Однако в стремительном птичьем детстве не все покинутое забывается быстро. После первых трех часов свободы тесный дом еще остается домом и тянет обратно.
Вот краткое описание сцены из птичьей жизни, за которой в одно июньское утро наблюдали со стороны двадцать человек.
Один из трех слетков, обследовав ствол и подножье сухого вяза, перелетел на родное дерево и поскакал к дуплу, намереваясь влезть в него, будто с прогулки возвратился. Одновременно сверху опустился другой и стал то за крыло, то за хвост оттягивать братца от входа, а сидевший в дупле в это время отчаянно клевал его. Был возвратившийся и рослым, и сильным и влез-таки почти наполовину внутрь, но дальше пробиться не мог. Отдохнув, он повторил попытку с той же настойчивостью. Ветерок подхватил несколько выщипанных перышек. Молчаливо и упорно сражались друг с другом родные братья у входа, но во время одной из передышек сидевшие в глубине дупла вытолкнули защитника, и тот сам оказался изгнанником. К вечеру вылетели еще четверо.
Последние двое (всего в дупле росли девять) были совсем малыши, и я не мог удержаться от соблазна дать им немного поесть. Наловили мы комаров, мух, мелких слепней, муравьев, достали из-под коры поваленного дерева муравьиных «яиц». Птенец сначала спрятался в дупло, но тут же, не показываясь сам, мигом слизнул с кончика пинцета комара. Потом, осмелев, высунулся до крыльев и не с пинцета, а прямо с ладони стал убирать угощение, пока не насытился и, упав вниз, уступил место последнему. А когда до отвала наелся и тот, сверху на руку спустился первый, которого полдня не пускали домой (у него на щеке перышек не хватало). Держась одной лапкой за мой палец, другой — за кору ствола, он слизал с ладони сколько мог, сколько в него, голодного, вместилось, и, оставив палец, заснул рядом с входом в дупло.
Утром второго дня дупло было пусто. Еле слышное стрекотание раздавалось неизвестно откуда. Оказалось, что один птенец дремал на соседнем дубу, а другой, самый маленький, лежал на тропке около муравьиной норки и был настолько сыт, что не пожелал брать у нас ничего. Время от времени он приоткрывал глаза, и тогда пробегавший мимо муравей исчезал неведомо куда. В руки птенец не давался, но и удрать от нас тоже не стремился. Семьи уже не существовало. Инстинкт подтолкнул каждого к нужной добыче. Трехнедельные птенцы стали самостоятельными птицами.
Такое раннее прекращение заботы родителей о птенцах случается в дождливое и прохладное лето, когда не только вертишейкам, но даже и муравьям туго с кормом, когда в муравейниках очень мало «яиц», и птицы днями не могут их добыть: зарядит с ночи обложной дождь, и муравьи, спасая собственное потомство, опустят его в свои подземелья еще глубже.
Июнь следующего года был, наоборот, зноен и сух. Настолько сильна была полуденная жара, что рабочие муравьи не выбегали за пределы тени, на освещенное солнцем пространство. И хотя последний из двенадцати птенцов получил последнюю порцию корма в дупле, которое покинул по своей воле, а не от голода, мирной жизни в этом доме тоже не было. Шесть дней птенцы больше дрались, клевали и щипали друг друга, нежели сидели смирно. Затихали они лишь напуганные кем-то: за эти дни и седой дятел в дупло заглядывал, сорока как-то устроила переполох, куница молодая на дерево взбиралась, сосед-удод взмахивал пестрыми крыльями у самого летка. Ночью из птичьего дома тоже не доносилось ни звука, хотя никто из взрослых вертишеек с детьми не ночевал, как это водится у настоящих дятлов. Они прилетали утром, примерно через полтора часа после восхода солнца, будили выводок и начинали сновать от дупла к муравейникам и обратно.
Дупло это было сделано когда-то большим пестрым дятлом, и внутри хватало места всей дюжине. Но перед вылетом любой из птенцов мог закрыть собой весь леток. Захватив место, он так и делал: цеплялся лапами за края входа, чуть расставлял крылья и, вереща, держался, сколько хватало сил и терпения. Так он успевал получить порцию-две, пока братьям не удавалось стащить его вниз. То и дело среди перьев брюшка этого птенца, вздрагивавшего от беспрестанных толчков и ударов, появлялся тонкий, шарящий язык братца, потом его же клюв и голова, а потом он получал два-три удара и исчезал. Бывало, что троим сразу удавалось высунуть головы наружу, но порцию получал кто-то один.
Шесть дней мы не сводили глаз с этого дупла. И все эти дни, пока в нем не остались двое, сцены, похожие друг на друга, следовали с утра до вечера. Вначале это вызывало любопытство, но вскоре стало интереснее наблюдать за тем, как новичок, очутившись впервые у входа, ощупывал, словно облизывал длинным языком края дупла и кору вокруг него, как выпархивали один за другим птенцы и улетали куда-то, кто с родителями, а кто и без них. Улетали, но дорогу назад помнили хорошо, хотя и покидали дом впервые в жизни. Некоторые через день-два возвращались назад, но их не принимали те, кто еще сидел внутри. И только благодаря тому, что у молодых вертишеек не было ни оружия, ни силенки, чтобы нанести увечье или серьезную рану, все обходилось недовольным стрекотанием да несколькими перышками, оставшимися в опустевшем дупле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.