Зелье для похудания - [3]

— Чтой-то ты вся вибрируешь, старая, — удивленно сказал Кощей, держа Бабу Ягу в объятьях. — Не женщина, а отбойный молоток.

— Уф, рас-тряс-тряс-ло, — объяснила Баба Яга. — Фу, ну и избушка… испытания для космонавтов в ней устраивать или яйца на омлет взбивать. Ох… а мы ведь к тебе, Кощеюшко. Вот эта девочка хотела бы знать, почему ты такой худой.

Кощей насупился.

— Ну и подумаешь, — обиженно сказал он. — Ну и худой. Зато умный. Тебе, конечно, хорошо, ты вон какая славненькая, аппетитная. А меня природа обидела: кожа да кости.

— Да нет! — закричала Юлька. — Это меня природа обидела, я толстая. А вы очень даже ничего, хотя и немолодой. Такой элегантный.

Кощей недоуменно посмотрел на Юльку, думая, что она его разыгрывает.

— Нет, серьезно, как вам удается сохранить такую фигуру? — спросила Юлька. — Диета? Гимнастика?

— Пушкина надо читать, — буркнул Кощей. — Пушкин совершенно четко сказал: «Там царь Кощей над златом чахнет». Возьми все свое золото и чахни над ним, будешь тощая, как я.

Юлька посоображала, сколько у них в семье золота. Мамино обручальное кольцо, папино обручальное кольцо, мамина золотая медаль за окончание школы. Над таким количеством золота много не начахнешь.

— Ладно, заходите в пещеру, раз пришли, — недовольно сказал Кощей.

— Вот и спасибо, Кощеюшко, вот и ладно, — и Баба Яга прыгнула в пещеру, пока хозяин не передумал. — А то я как представлю ночлег в нашей кишковзбивалке на курьих ножках… бр! А утром мы в город пойдем, к царю Паслену.

— Не ходите к царю, горе у него, — нахмурился Кощей, ставя на стол остывшие вареники. — Дочку Змей Горыныч унес.

Баба Яга всплеснула руками.

— Царевну Смеяну? Ах, батюшки, беда какая… а богатырям сказывали?

— Илья Муромец в загранкомандировке в Интерполе, Добрыня Никитич на больничном, ногу сломал, пиная в нетрезвом виде Идолище Поганое. А Алеша Попович съездил к Змею да говорит, не нашел состава преступления.

— На что ему состав какой-то? — не поняла Баба Яга. — Девку бы поискал.

— Так он девку составом и обзывает… не знаю я, все нынче по-новому. Не ходите к Паслену, гневен он.

— Бабушка, а почему царя так странно зовут? — спросила Юлька, когда они уже легли спать на громадную, как аэродром, русскую печь.

— Имя как имя — Паслен Горохович. Про царя Гороха слыхала? Сынок евоный. Значит, он уже израсходовал все желания волшебного перстня, а то дочку бы мигом вызволил. Или забыл про перстень? Ай, как царевну жалко…

— Ее Змей Горыныч съест? — уточнила Юлька.

— То неведомо, — отрезала Баба Яга. — Спи.

Глава 4. За дружбу обидно

Юлька шла по столице Тридевятого царства с гордо поднятой головой и ощущала где-то внутри себя тихое блаженство. Ее со всех сторон обтекала толпа, состоящая в основном из пышных древнерусских красавиц в сарафанах, колышущихся вокруг необъятных талий. Юлька чувствовала себя тонкой как тростиночка и жалела только об отсутствии Митьки-злодея. Вот он посмотрел бы! У него бы язык отпал дразниться!

— Бабушка, а почему они все такие толстые? — спросила Юлька шепотом, чтоб толстушки не обиделись.

Баба Яга непонимающе посмотрела на девочку, потом сообразила:

— Они не толстые. Они красивые. Понимаешь, в разные времена красивыми считались разные женщины. В твое время, я так поняла, нравится, чтобы ребра торчали наружу, как у обглоданных селедок. А у нас хорошо, если женщина собой видная, гладкая, с румянцем во всю щеку, бровями вразлет… это как раз твой тип красоты. Ты, конечно, еще малявка, но если лет через семь у тебя будут проблемы с женихами, я тебя опять сюда завезу. Тут все царевичи и богатыри друг друга по башке колошматить будут, чтоб тебя в жены заполучить. Боюсь, что дело дойдет до смертоубийства.

— Ух ты! — восхитилась Юлька. — Здорово! Вообще-то можно и без убийств, я — человек скромный.

Потом девочка опомнилась.

— Только я вам не верю, — сказала она. — Это вы меня так утешаете, да?

— Вот еще, очень надо, — пожала плечами Баба Яга. — Смотри, вон царский терем.

На тереме висело объявление: «Приема нет». Но Баба Яга сказала, что у нее везде знакомства и она все равно прорвется. Сестра жены младшего помощника пятого конюха привела ее к деверю брата второго сына третьего стражника, а тот порекомендовал соседу замужней дочери друга детства главного постельничего, поэтому через полчаса Баба Яга и Юлька стояли в большой полутемной комнате терема. На другом конце комнаты на троне сидел низенький грустный мужчина с черными бровями. Брови были такие большие, что их явно подстригали раз в месяц и завивали по воскресеньям.

— Ой ты гой еси, Паслен Горохович! — нараспев начала Баба Яга.

— От «гоя еси» и слышу! — мгновенно вскипел мужчина, и брови заползали по его лбу, как мохнатые страшные гусеницы. — Эй, стража! Казнить их за оскорбление величества!

Набежавшие рынды крепко взяли Бабу Ягу и Юльку за локотки.

— Ага, со старухой-то ты воевать храбер! — обиделась Баба Яга. — Напал бы на Змея да отобрал Смеянку!

— Не могу, — грустно сказал царь, и брови его поникли, как сережки ольхи. — Он мой друг. Понимаешь, старая, мне так обидно. Мы с Горынычем столько лет дружили, столько песен спели, столько меда-пива выпили… а он дочку стащил! Да попросил бы добром, что мне — жалко? Я бы сам ее отдал!