Зельда Марш - [105]
Зельда вдруг застонала и начала дрожать всем телом. Она закрыла лицо руками.
— Я не могу… Я не перенесу этого…
Джордж и Майкл! Два удара, так быстро последовавшие один за другим! Джордж и Майкл! Ей показалось, что весь мир с грохотом провалился куда-то. Она слышала свои собственные отчаянные рыдания, голос судьи:
— Снесем ее наверх. Беритесь, Том!
Они снесли ее в лифт, и через несколько минут она очутилась у себя в комнате. Миранда снимала с нее шляпу. Том был перед нею на коленях и гладил ее руки, а судья скромно стоял в стороне.
Она заставила себя выслушать подробности, которые, торопясь, перебивая друг друга, стали рассказывать ей оба эти джентльмена, но голова у нее кружилась, комната плыла перед глазами… она слышала их взволнованные голоса, но слов не понимала. И лишь одна мысль неотступно преследовала ее, одна мысль: они оба втайне довольны, довольны тем, что Джордж умер, довольна и Миранда — весь мир доволен этим!
Джордж умер! Мертв!
Снова и снова эта мысль вспыхивала в ее мозгу — и каждый раз поражала, как впервые. Джордж умер!.. Но она говорила с ним накануне вечером! Он проехал восемь тысяч миль только для того, чтобы увидеть ее!.. Джордж мертв! Недели не прошло с тех пор, как он сидел здесь, в этой самой комнате — вон на том стуле! И вот — Джорджа нет!.. Нет!
С мучительной яркостью вспомнилась ночь, когда она ожидала в приемной станции «скорой помощи» в Сан-Франциско. Тогда они спасли его — а теперь уже ничем нельзя было помочь!
Джордж умер!.. Вчера еще он был жив, дышал, просил о помощи. Эта помощь могла остановить его.
«Кучер, поезжайте!»
Огненными буквами вспыхнули в ее памяти эти слова. Вот как она простилась с мужем! Навеки простилась!
Эти прощальные слова звенели в его ушах, когда он возвращался в свой жалкий номер, темный и затхлый, когда сидел там один на один со своими мыслями и воспоминанием о том, как она прогнала его. И там, заперев дверь, положив на стол заряженный револьвер, он написал то письмо, которое она сейчас держит в руках.
Не то стон, не то рыданье — вырвалось у Зельды.
Мужчины бросились к ней, но она отстранила их жестом.
— Уходите, прошу вас, — оставьте меня одну. Мне надо… одной… я хочу…
Но через мгновение, овладев собой, она их остановила:
— Одну минутку! — сказала она, пытаясь говорить внятно. — Извините меня, господа. Я не хотела делать сцены. Но это второй удар за сегодняшний день — я расскажу вам об этом в другой раз, Том — это многовато для меня… Пожалуй, я не в состоянии буду нынче выступать…
— Да, конечно, родная, ни в коем случае!
— Передайте Генри по телефону, чтобы он заменил меня на мисс Гильдебрандт.
— Я сейчас же извещу его. Не беспокойтесь об этом, я сам поеду к мистеру Мизерву и поговорю с ним. Не тревожьтесь ни о чем. Если что-нибудь понадобится — позовите меня и я вмиг приеду. О родная, любимая моя, мне так больно за вас!..
— Спасибо, Том. Вы всегда так добры… Оба вы были очень добры, спасибо вам за все ваши старания пощадить меня… Погодите, еще одно…
— Да, дорогая?
— Где он сейчас?
— Джордж?
— Да.
— Его перевезли к Кэмпбеллю. Судья знал, что вы захотите, чтобы все было, как следует…
— Спасибо, мистер Чизбро. Можно мне увидеть его?
— Конечно. Все будет устроено для похорон и вас известят.
— Спасибо еще раз.
Она протянула руку судье и подставила щеку Тому.
На конверте было нацарапано ее имя. В том месте, где он был запечатан, виднелась грязная полоса. Сбоку конверт был аккуратно надрезан ножом следователя. Три листочка бумаги, исписанные знакомым, мало разборчивым почерком Джорджа со множеством клякс и зачеркнутых мест.
«Зельда, дружок, на этот раз я прощаюсь уже по-настоящему, навсегда. Я пишу тебе в последний раз, и пьян я, как сапожник! Теперь-то уж непременно отправлю себя на тот свет. Не спасут меня, как в прошлые разы.
Я проделал долгий путь из Манилы, чтобы увидеть тебя, а ты и знать меня не захотела. Но будь я проклят, если осуждаю тебя за это. Я знаю, что я никуда не годный человек.
Я еще вчера хотел это сделать — но потом подумал! «Быть может, девочка подаст тебе какую-нибудь надежду». Но, ей-богу, я тебя не виню.
Моя смерть избавит тебя от неприятной процедуры развода. Зель, я наделал столько гнусностей в Маниле, что, избавляя тебя сейчас от неприятностей, я и себе оказываю услугу. Пора прекратить все это. Я считаю, что это хорошая идея. Давно бы следовало пустить в ход мой револьвер. Газ — средство ненадежное. Яд — тоже. Лучше всего револьвер. На этот раз уже промаху не будет.
А ты не огорчайся из-за этого, девочка. Пью твое здоровье! За твои успехи и долгую жизнь!
Я ни о чем не жалею, Зельда. Не жалей и ты. Ты — прелесть и у меня нет ни капли злобы по отношению к тебе.
Последний глоток, старушка! За твое благополучие! Прощай! Джордж.»
Глава одиннадцатая
Оставалось только два дня до Рождества. В комнате Зельды на полу стояли в огромном горшке цветы, которые зовутся «Дыхание неба», на окнах висели праздничные гирлянды. На столе — ряд белых и цветных коробок в ленточках, бичевочках, рядом — карточки с именами тех, кому они предназначались. Еще четыре дня назад Зельда хлопотала здесь у стола, упаковывая подарки, но сегодня, рассеянно взглянув на коробки, подумала, что они никогда не будут отосланы. Она встала со своего места и подошла к окну, глядя на мокрую мостовую, коричневую от талого снега и грязи. Джон Чепмэн за ее спиною громко застонал, обхватив голову руками.
