Зефир в шоколаде - [26]

— Миллионы. — И что-то такое мне послышалось в его голосе, не горделивое, не хвалебное, словно это был груз от пройденного и свершённого, и я взглянула на него с любопытством, но он стоял, как скала, прямой и отчуждённый, но спустя секунду спохватился, встряхнулся, а когда мы вышли на третьем этаже, даже рассказывать принялся.

— Это была моя идея изначально. Я купил гостиничный комплекс «Советский», он к тому моменту окончательно пришёл в упадок, разваливался в буквальном смысле, сплошные убытки, и чтобы эти самые убытки хоть как-то покрыть, город решил его продать на торгах. Не скажу, что было много желающих развалюху купить, поэтому и себя умным и проворным назвать не могу. Сейчас я назвал бы это глупостью, но я его купил, и уже после понял, что на кредитах далеко не уеду. Одни брал, другие отдавал, и на реставрацию денег не оставалось, как город крутился — лишь бы всё не рухнуло, так и я. При этом я чётко знал, что хочу здесь видеть, и когда судьба нас с Борей свела, идею ему свою поведал. Он сразу загорелся, он настолько нуждался в райском уголке для себя, что не сомневался вообще. Я передал ему права на половину комплекса, и мы начали воплощать задуманное. Понадобилось пять лет.

Мы прошли по узкому коридору, застеленному ковровой дорожкой, и остановились перед двухстворчатыми дубовыми дверями. Я воспользовалась моментом и взглянула Антону в лицо.

— Всё так, как ты мечтал?

Вот тут он улыбнулся.

— Даже круче. К нам едут со всего Центрального региона, Лера. И людям нравится. Разве это не главное?

— Не знаю, — честно призналась я.

Он распахнул передо мной двери, я вошла и поняла, что это не совсем то, чего я ожидала. На рабочий кабинет это совсем не было похоже, скорее уж обжитой, но всё-таки гостиничный номер-люкс. Просторная гостиная, мягкая мебель, пушистый ковёр на полу. Стены увешаны картинами, а на полке над искусственным камином семейные фото в рамках. И только напротив окна с тяжёлыми парчовыми шторами, массивный дубовый стол с настольной лампой, телефонами и компьютером. Всё аккуратно разложено, и только посередине стола дорогая шариковая ручка с золотым колпачком и… связка ключей с брелком от машины. При виде неё, у меня внутри похолодело, признаюсь честно. Будто хозяин лишь вышел отсюда ненадолго и вот-вот вернётся. Я поторопилась отвернуться. Смотрела на картины, заглянула в распахнутую дверь, что вела в спальню с идеально заправленной двуспальной кроватью на столбиках, потом подошла к камину, чтобы взглянуть на фотографии. Ни одной новой: свадебная, уже успевшая потускнеть, где отец ещё молодой и подтянутый, таким я его почти не помнила; на другой Алиса, совсем ребёнок, девочка лет пяти, с букетом ромашек в руках; и на третьей она же, но уже повзрослевшая, в платье в пол, видимо, на школьном выпускном. Я дотронулась до одного из снимков, зачем-то передвинула, а потом резко отвернулась.

— Он здесь жил?

— Последние полтора года практически постоянно. С Мариной они не ладили.

— Ничего удивительного, — негромко проговорила я.

Антон услышал и переспросил:

— Почему?

— А какой жене понравится, что муж обустроил себе гнёздышко в таком месте, как «Чёртово колесо»? И ты сам мне говорил, что у него была любовница из здешних.

Антон хмыкнул.

— Ты сочувствуешь Марине.

— А почему я не могу ей сочувствовать чисто по-женски? Измены мужа никого не могут сделать счастливыми.

На это Антон отвечать не стал, по гостиной прошёлся, но я понимала, что он продолжает за мной наблюдать. Я же окну отошла, отвела рукой штору и выглянула наружу, из окна был шикарный вид на Волгу и пристань «Колеса», с его яхтами, катерами и цветным куполом-навесом. И совсем не ожидала от Антона следующих слов.

— Это теперь твой номер. Можешь, здесь всё переделать.

Я обернулась, взглянула непонимающе.

— Зачем он мне?

— Ты не хочешь?

— Ты думаешь, я стану часто здесь бывать?

— А вдруг?

— Вряд ли. К тому же, ты сам говорил, что хочешь купить мою долю.

— Это неважно. У тебя должен быть свой номер.

— Этот?

— Ты чувствуешь себя неловко здесь? Лера, мы всё переделаем.

Я обвела взглядом гостиную, взгляд поневоле остановился на письменном столе, на связке ключей, и я головой покачала.

— Я бы предпочла, чтобы всё осталось, как есть. По крайней мере, на какое-то время.

Антон проследил мой взгляд, затем кивнул, соглашаясь.

— Хорошо.

А когда мы спускались на лифте в ресторан, он спросил:

— Ты расстроилась?

Я тут же покачала головой.

— Нет. Меня больше удивляют детали его жизни, чем расстраивают. Просто эти ключи на столе… Это он их оставил?

— Он. Я запретил горничным что-либо трогать. — Я всё-таки вздохнула, а Антон неожиданно меня обнял. И умиротворяюще проговорил: — Ладно, не грусти.

Наверное, он ждал, что я прильну к нему, в попытке излить на его широкое сильное плечо свою печаль, он даже по спине меня погладил, тем самым привлекая к себе ещё ближе. А я вместо этого насторожилась и напряглась, но Антон то ли не захотел этого понять, а может и вовсе не заметил, потому что в этот момент лифт остановился на первом этаже, двери открылись, и мы предстали перед людьми именно так — в обнимку. Антон скроил умильную физиономию, отстранил меня от себя и взял за руку, а потом ещё и поздоровался с кем-то. Мне же оставалось лишь степенно выдохнуть, сдерживая возмущение. Но когда возможность представилась, я всё же спросила: