Здравствуйте, я ваша «крыша», или Новый Аладдин - [13]

Ребята поставили меня в позу «знак качества» и обыскали. Никакого оружия они не нашли, сплюнули и бросили меня на пол, под ноги шефа.

А тот поставил свою кроссовку мне на загривок и продолжает:

— Ну что, Шариф, тебе здесь кишки выпустить или Горбуну отдать? Где книжки? Я раскрываю рот.

— Громче! Чего ты несешь!

— … ius plenus…

Шеф успевает разобрать только окончание латинской фразы.

В следующую секунду мне в руки выпрыгивает мой нарисованный на бумажке «люгер». Первая маслина попадает Князю в плечо. Я вижу изумление, написанное на его лице. Потом он складывается, как пустая картонная коробка, пополам и рушится на пол. Вторая маслина влетает в лоб моему старому знакомому по кличке Дубок, и на лбу Дубка расцветает третий глаз. Начинается стрельба. Гильзы скачут по всей комнате, как девочки из варьете. Дым заволакивает старую профессорскую квартиру…

Через пятнадцать минут ментовка, оповещенная соседями о перестрелке в профессорской квартире, прибыла на место происшествия. Она нашла там подручного Князя по прозвищу Ленька Хромой с пулей в плече, два трупа, еще одного бандита с пулей, запутавшейся в кишках, и брошенный у подъезда серебристый «мерс» с отпечатками пальцев известного рэкетира Шарифа Ходжаева. Профессор МГУ Иннокентий Вареньков пребывал без сознания и о происшедшем ничего путного сказать не мог.

На допрос Леньки понадобился ровно час и три стодвадцатикилограммовых опера. Через час, когда Ленька с тремя сломанными ребрами и отбитыми почками лежал, оплывая кровью, на полу кабинета, следователь Осокин снял трубку и позвонил своему другу полковнику Яниеву, бывшему спецназовцу, который на старости лет подался в угро и сейчас был связан с делом о похищении редких рукописей у рязанского коллекционера.

— Васька, — сказал он, — мы тут раскололи одного типа. Приезжай немедленно.

Васька Яниев явился к Осокину через полчаса. Ленька уже сидел на стуле, бессмысленно тараща глаза и вздрагивая скованными руками.

— Значит так, — сказал Осокин, показывая на пленника, — похищение организовал его шеф, Князь. Книги — у одного из Князевых боевиков, по имени Шариф Ходжаев, а по кличке Ходжа. Ходжаев поехал за ними в Рязань, а по дороге обратно сделал ноги. Сейчас его ищут двое — Князь и еще один авторитет — Горбун.

— А Горбун почему? Следователь кивнул Леньке.

— Не знаю, — угрюмо ответил Ленька, — а только Горбун возник, предъяву нам начал делать — мол, Ходжа у него бабки увел, тачку взорвал, людей положил. Он с катушек слетел, Горбун.

— Почему ты так думаешь?

— Да бред он какой-то нес. Мол, ваш Ходжа через стенки летает, бензин из машин сосет. А потом заявил: мы, мол, его взяли, а он всех наших людей в себя превратил. Двадцать штук, мол, Шарифов Ходжаевых по вилле Горбуна бегало, никакой субординации!

— Ну а вам что Ходжа сказал?

— Где?

— Где-где, да в той хате, где вы его брали?

— А. Ну, шеф стал Ходжу искать, нашли его в этом дворе. Он к какому-то старичку ездил брать уроки латыни.

— Чего? — разинул рот Яниев.

— Вот и Шеф тоже — чего? А он ездил. Три часа в день торчал, к девкам так прилежно не ездят.

— Ну, взяли вы его в этой квартире, — спросил Яниев, — и что?

— Да куда мы его взяли! Только положили на пол — он вынул волыну и стал шмалять!

— Что же вы его не ошмонали?

— Да мы его ошмонали! Не было у него ничего, — проговорил Ленька, — в жопе он его, что ли, прятал!

Через час, в маленьком ресторанчике, которому покровительствовал брат Осокина, оба служителя закона обсуждали планы поимки Шарифа Ходжаева, бесследно после перестрелки исчезнувшего.

Яниев покачал головой.

— Ой не нравится мне эта история с Горбуном, — проговорил он, — ой не нравится!

— Да Горбун — наркоман. Он еще в девяностом кокаин ел.

— Горбун-то — наркоман, а вот в восемьдесят девятом отделении — тоже наркоманы?

— Это ты о чем?

— Да одна интересная история приключилась в тот день близ сельца Полушкина. В эту самую ночь, а точнее — в пять утра, километрах в двух от Горбунова особняка две девицы выкинули из «жигуля» водителя. Сели и поехали. Водитель добрался до поста ГАИ, передали ориентировку, в девять едет патрульная машина по Профсоюзной, видит — угнанный «жигуль» стоит у магазинчика. В нем — девица. Другая девица прямо за окном возится у ксерокса. Ребята бросились на девицу в машине, а та возьми и растай у них в руках. Ребята бросились в магазинчик… Угадай-ка, что случилось.

— Ну?

— А то же, что у Горбуна. Все парни обернулись девицами в красном платьице и на высоких каблуках.

— А та, настоящая?

— А настоящая сбежала.

— Ну и при чем здесь Ходжа?

— А при том, что владельца из «Жигулей» выкидывали две девицы. И у магазинчика были две девицы. А на руле угнанных «Жигулей» — отпечатки пальцев Ходжи.

Осокин раскрыл рот.

— Слушай, — вдруг спросил он, — а что эта девица делала в магазинчике?

— Я же сказал — ксерокс снимала.

— С чего?

— Неизвестно. Она его не сняла.

— Не успела? Жаль.

— Успела. Она снимала ксерокс со старинной книги, но, как она ни старалась, в поддон вылетали одни пустые листы. Не хотела книга копироваться, и точка. — Вечно эти ксероксы чудят, — пробормотал Осокин.

Тут появилась официантка с дымящимся кофе.