Здравствуйте, мама! - [34]

Я послала вам фотографию моей Томочки и слезно молю сличить ее с Тамарой Черноглазой. Только это надо сделать незаметно для девушки. Я ведь все понимаю. Сама хлебнула в жизни горюшка и не хочу причинять его другим людям.

Почему я все же надеюсь? Анна Константиновна могла ведь ошибиться, что мама Тамары Черноглазой погибла, могла счесть бабушку моей дочурки за мать. Ведь в мае 1941 года я отправила девочку в деревню Вотолино, Новгородской области, к ее бабушке. После освобождения я сразу приехала туда. Женщины мне рассказали, что в 1942 году фашисты вывезли всех детей и стариков из села. Никто не знал, зачем и куда гонят жителей, в числе которых была моя дочь и мать. На станции Старая Русса поезд попал под сильный налет нашей авиации. Сопровождающая поезд охрана из немцев и полицаев попряталась, и люди остались без охраны. Они поразбежались кто куда, а многие вернулись в свою деревню. Люди передали мне, что моя мама умерла в дороге, а Томочка очень заботилась о ней и пыталась кормить уже мертвую бабушку. Девочка осталась на станции Старая Русса. Дальше я ничего не знаю о ее судьбе. Может быть, какие-то люди довезли Томочку до Бахмача и передали Анне Константиновне, сказав, что ее мама умерла в дороге?

Прошу поберечь фотокарточку - это единственное, что у меня осталось..."

Историю "приюта обездоленных" услышала по радио студентка Нежинского педагогического института Тамара Щербак. Жила она и воспитывалась у приемных родителей в одном из сел Черниговской области. Из своего раннего детства она не помнила решительно ничего. Знала только, что колхозник Павел Панасович Лагус и его жена Матрена Степановна после войны взяли ее к себе из Софийского детского дома. Девушка подумала, что, может быть, многие матери ищут сейчас своих потерявшихся в войну детей через Анну Константиновну. И решила она съездить в Бахмач. Но что ей могла посоветовать Анна Константиновна? Ни точной фамилии, ни года, ни места рождения Тамара Щербак не помнила. Как при таких данных было начинать поиски? Ведь Эмилия Мининкова хоть что-то припомнила из своего детства, знала профессию матери, имена братишек, город, где застала ее война. Потом вспомнила даже имя матери. Станиславу Григорцевичу тоже удалось найти свою мать и сестер, потому что он помнил их, хотя и очень смутно. Тамаре же Щербак ничто не могло помочь. Анна Константиновна написала об этом посещении мне и попросила совета.

А через несколько дней я получил письмо от Тамары Щербак:

"Я совсем ничего не могу припомнить и не в силах облегчить поиски. Пожалуй, не стоит беспокоиться, я уверена, что результатов все равно не будет никаких. Извините, это я просто так заехала к Анне Константиновне, на всякий случай. Да и тяжело мне что-то стало в последнее время, а эта женщина, как мне казалось, такой человек, что поймет меня. К большой своей радости, я не ошиблась. От Анны Константиновны я уехала с огромным облегчением, хотя она и не могла мне ничем помочь. Сейчас я сижу в институтской библиотеке. Только то перечитала, что вы написали, и снова разволновалась. Прочитав об Эмилии Мининковой, которой посчастливилось найти свою маму, мне снова захотелось верить, что родные мои живы, может быть, ищут меня, а я живу рядом с ними".

Вскоре Тамара прислала мне еще одно письмо:

"Опять я почему-то взволнована, почему-то верить стала, что родные мои живы и что какая-то случайность поможет мне. Сегодня вдруг неожиданно для себя припомнилось, что, когда началась война, жила я у своей бабушки. Это, конечно, ничего не добавляет, потому что, где я жила, что было до этого и после - ничего не помню. Ведь я совершенно забыла мать и отца. А как бы хотелось встретиться с ними! Правда, Лагусы заменили мне родных, они меня очень любят, и я навсегда останусь их неоплатным должником".

Я решился. В тот же день копия фотокарточки, которую прислала Е.С.Швец, и адрес Ефросиньи Семеновны были отправлены в Нежин, а сообщение о письмах Тамары Щербак - в Ленинград. И вот последнее письмо Тамары:

"Сразу же я послала свою фотокарточку в Ленинград и написала все о себе. Потом девочки приносят мне телеграмму: "Выезжаю 16 вагон 1 поезд 49". Я никак не могла прийти в себя и поверить всему этому. Два дня мне показались невыносимо длинными и мучительными. 18-го числа я вышла к поезду. Когда он подходил, то сердце просто вырывалось наружу. Я ожидала ее у первого вагона. Людей выходило много, но все были не теми, кого я встречала. И вот мой взгляд остановился на седой женщине. Меня что-то потянуло к ней, но я не могла поверить, что это моя мама - ведь я ее совсем не помнила и не могла сдвинуться с места. Она на меня тоже смотрит, потом кричит: "Доченька!" И вот мы уже рядом. Поехали мы в общежитие ко мне, и плакали, и говорили, и так постепенно все уладилось. Сошлись все приметы, которые мама помнила обо мне, а мои подруги уверяют, что я с ней очень похожа. Мы все плакали, особенно мама. Не сводит с меня глаз и плачет.

Конечно, мои приемные родители ничего этого не ожидали. Тетя все плакала и говорила, что никому меня не отдаст. Мы ее все время успокаивали. Тете я сказала, что никуда не поеду, буду продолжать учиться в Нежине, приезжать к ней, но она все продолжала плакать. Вы этот разговор, конечно, представляете.