Здравствуй, страна героев! [Придурок в КПСС] - [33]
«Гвардии сержант Мамедиашвили с возгласом: „За родину, за Сталина!“ прорвался… на ишаках сквозь вражеский заслон».
И сержанта Мамедиашвили «усаживали» на коня…
Говорят, Мамедиашвили, по получении наградного приказа, был возмущен допущенной несправедливостью и даже ходил жаловаться замполиту: «Ишак работал, — заявил он, — а лошадь награда получил?!» Но его протест был оставлен без последствий.
Таким образом, в нашем обозе кони являлись как бы придурками-ветеранами, их жизнь тщательно оберегали. Если конь отдавал концы, назначалась комиссия, приезжал дознаватель: не была ли допущена преступная небрежность? Могли и к ответственности привлечь, и в штрафную сунуть, если дознавателю не поставишь пол-литра. А ишаков списывали в расход, как простых солдат, без всякого отчета. С этими животными мне все-таки удалось наладить контакт. Наблюдая за ишаками, я обнаружил, что они тоже отличаются друг от дружки по породам, словно люди по национальностям. Мои выводы подтвердил ветфельдшер Мохов.
Оказалось, что когда-то, до войны, полк стоял в горах на границе с Китаем, и часть ишаков происходила оттуда. Это были маленькие пятнистые существа, ужасно голосистые. Орали они, как иерихонские трубы. Другая порода была из Ирана, где полк стоял до войны. Иранцы были черной масти и тоже орали, но тише китайцев. Еще были серые, обычные ишаки, наши советские из Средней Азии и с Кавказа. Эти предпочитали помалкивать. Я обнаружил, что в стаде верховодят китайцы и вожаком, которому все беспрекословно подчиняются, является одноухий ишак по кличке «Хунхуз».
Вспомнив свою черепаху Синь, я решил поговорить с ним по-китайски, может быть, он меня поймет? Правда, китайские слова я почти начисто позабыл. Однажды, когда он чесался боком о камень, я спросил: «Шиза ю?» («Блохи есть?» — по-китайски это было одно из матерных ругательств, которых я набрался в портовых забегаловках, куда меня таскала моя китайская няня). В ответ Хунхуз стал энергично чесаться об меня — значит, понял!
Я припомнил еще несколько матерных китайских слов… В отличие от Мамедиашвили и елдашей, впоследствии моих израильских братьев он меня признал «своим», и стадо стало мне повиноваться.
Однако Хунхуз оказался существом коварным и моим доверием злоупотребил. И все из-за начпрода, лишившего ишаков довольствия.
В один прекрасный день, когда ко мне зашел ветфельдшер Мохов поиграть в шахматы, и мы с ним немного увлеклись, Хунхуз, улучив момент, побежал в расположение полка, а за ним все стадо. Когда я хватился, ишаков и след простыл. Голодные ишаки прорвались на продсклад и успели уничтожить весь запас лаврового листа и махорки.
Но самое страшное произошло не на продскладе, а в палатке, где хранилось полковое знамя. В поисках съестного ишаки прогрызли брезент за спиной у спокойно дремавшего часового, дотянулись до полкового знамени и стали его жевать. Если бы им удалось сжевать наше боевое гвардейское знамя до конца, наш полк за его утрату на этот раз уже не избежал бы расформирования! А я бы не избежал трибунала, может быть, меня бы даже расстреляли.
Не знаю, что было бы со мной, если бы не заступился лейтенант Кузин, который, несмотря на строгач с занесением в личное дело, сразу же зачислил меня в комсомольское бюро, так сказать, в свою «номенклатуру».
Ветфельдшер Мохов тоже здорово меня выручил, представив в штаб акт, подтверждавший, что ишаки в момент этого ЧП из-за голода находились в невменяемом состоянии по вине начпрода. Так печально для меня окончилась обозная идиллия.
Но мне повезло. Именно в этот момент лейтенанту Кузину потребовалось укрепить комсомольскую прослойку в похоронно-трофейной команде, и я был переброшен туда.
Чтобы не возвращаться больше к обозу, позволю себе забежать вперед и сообщить читателю о не совсем обычной судьбе нашего горно-вьючного транспорта и его дальнейшем боевом пути после моего ухода.
Дело в том, что и после Второй мировой войны в отношении наших ишаков была допущена очередная и при том вопиющая несправедливость. «Никто не забыт, ничто не забыто» — гласит известный патриотический лозунг. В связи с этим я не могу не вспомнить, что я читал рассказ о верблюде, который в составе одной из воинских частей дошел до Берлина. О роли собак я уже не говорю. Достаточно вспомнить знаменитого пограничника Карацупу и его верного друга.[10] Но вряд ли кто-нибудь встречал в литературе упоминание о наших гвардейских ишаках. (Для меня тут вопрос не только в ишаках, но и в принципе!)
Конечно, не все, воевавшие на 4-ом Украинском фронте, слышали о такой 128-ой гвардейской горно-стрелковой дивизии, переброшенной туда из Крыма. Много было гвардейских дивизий с трехзначными номерами. Но я берусь утверждать, что почти все, воевавшие на нашем фронте, слышали о знаменитой «Ишачиной дивизии». Так вот, могу сообщить, что «Ишачиная дивизия» — это и есть 128-ая гвардейская, благодаря ишакам вошедшая в неписаную историю Великой Отечественной войны. В официальной истории ишакам места не оказалось — все их заслуги, как всегда, приписали коням.
Возможно, кое-кто до сих пор не может простить им ЧП с государственным гимном или факт пленения их врагом? Или то обстоятельство, что часть из них, в результате военных действий, занесло в империалистическую Америку, где их потомки проживают и по сей день?
