Здравствуй, ад! - [5]
…Досконально известно из всех источников: жить хорошо! Все такие добренькие, миленькие чертики, такие ласковенькие, такие умненькие. А какие у них изящные щипчики, как они весело блестят, голубчики!
Я молчу. На заклеенном рту видно четкую надпись (красными буквами):
МНЕ ХОРОШО!
Она повторена три раза для убедительности: МНЕ ХОРОШО — МНЕ ХОРОШО — МНЕ ХОРОШО… Еще бы! Чертики такие милые, греют щипчики, хихикают: «Когда нагреем да приложим куда следует, будет совсем хорошо… Бдительно!»
У них толстые лоснящиеся рожи. Похожие — от Главного до самых мелких. Аккуратно спилены рога, хвосты упрятаны в штаны, не видны издали. Шерсть скрыта галстуком, пиджачной униформой. Но фотографии нахально выдают их — кто они. Уж рожу-то никак не заменить! Косметика бессильна.
Большая вывеска, светящиеся буквы: «РАЙ». Под нею приветливо улыбается Главный, подмигивает:
— Милости просим!
Гостям всегда рады. Предоставляют помещение, очень уютный и теплый котел. Окружают отеческою опекою хвостатых.
…Устроено — нарочно. Подстроено. Этих — в жопу. Этих — под суд. А этих вот, старательных, в конвой, на службу чертом. Каждому — по способностям. Особо бдительных — выдвигать на руководящие котлы.
Все учтено. Обо всем позаботились мудрые, великие, красивые, гуманные и строгие Отцы. С хвостами и рогами.
А под ними — работнички. Усталые, вспотевшие, чертовски злые! Сколько забот о ближнем, поистине адский труд… Нагреть воду, посадить в котел, спросить о самочувствии, следить за градусником, писать отчеты, неусыпно караулить. И ни в коем случае не выпускать из котла! Зазевался — самого в котел, свои не помилуют. Тут и хвост не в счет, и рога не помогут.
…У каждого котла был поставлен репродуктор: пели всем известные мотивы. Я различил «Катюшу», «Марфушу», «Тишину»… Черти были одеты по форме, в ботинках и при галстуках, в широких брюках. Им было очень жарко в этой адской жаре. Всем чертям предписывалось соблюдение приличий, по инструкции номер восемь, пунктом номер девять, подпунктом номер шесть (всем — кроме Главного, Главному было можно все). Я сам хорошо видел, как ударили одного, рядового, <за то>, что случайно расстегнул штаны и показал хвост.
Главный великодушно улыбался. «Я ОЧЕНЬ УМНЫЙ», — гласила надпись на его большом и сытом брюхе. Судя по его роже, он, действительно, был очень умен.
Меня погубило любопытство. Набравшись смелости, я спросил, просто так, в пространство:
— Кто этот Главный? Это…
ХХХээк!
Я не успел назвать фамилию. Один из рядовых чертей, при грязном галстуке, ловко ухватил мой язык стальными клещами: они всегда были на стреме, у всех — у начальников, у рядовых, у добровольцев, рекрутируемых из мучеников.
— Попался! — засмеялся седеющий черт с погонами (они были пришиты толстыми нитками, прямо к мясу, на плечи). — Попался…
Я подумал, что меня потащат к Главному… Святая простота! Главный был занят серьезными вещами. Ад постоянно реконструировался, несмотря на все протесты консервативно настроенных мучеников и сопротивление отдельных малограмотных чертей, вместо поленьев под любым котлом стоял электронагреватель и в обязательном порядке производилась ампутация рогов почти у всех чертей, кроме самых заштатных. «Техника меняется, ад остается» — вот о чем думал, вот чем озабочен был наш Главный. Уж ему-то было бы до меня!
— Отвайте на семь лет. В ледяную воду, — спокойно кинул черт с при шитыми погонами своим подручным.
Я посмотрел в его холодные свинцовые глаза. От этого не жди пощады! И поблажек не будет. Погоны вшиты в мясо. Чистая совесть. Грядущая пенсия. Счастливая семья… Кадровый! Трудовой!
— Когда остынет, — в котел номер 17. На три года, — продолжал черт с пришитыми погонами. — Потом, проваренного, отпустить. В котел номер 8-бис. Пожизненно.
Я не мог спросить: «За что?» Язык был плотно схвачен. Черт с пришитыми погонами лениво бросил сослуживцу, также с пришитыми к телу погонами, подошедшему из любопытства поглазеть:
— Заразный!.. Весь язык пропитан ядом. Пресечен!
Меня потащили, за руки, за ноги, раздевая догола на ходу. Впереди, пятясь, шел тот же самый шустрый, грязногалстучный, что поймал меня клещами. Он держал их цепко, не ослабляя хватки, вспотев от усердия и удовольствия.
— Егоров! — вдруг услышал я писклявый голос. — Егоров! Иди сюда скорей — привели!
Пришел Егоров. Я знал, что это совсем не Егоров. В жизни я не видывал таких Егоровых! Какой там Егоров — это был черт, в круглых совиных очках, в штатском. Лет тридцати пяти, полнеющий, с залысинами.
— Поставь ему клеймо, Егоров. Номер 58-й.
Егоров вынул из кармана новенькое круглое клеймо. Отточенным, щеголеватым движением. Еще бы! Смысл жизни, ее оправдание найдены в выборе нужного клейма. Знакомая картина технической эстетики! Но сейчас мне было не до нее.
— ННЕ ХОЧУ!
Крик шел молча. Меня прочно держали. За руки, за ноги, за язык. Никто не слышал моего «не хочу». Крика не было. Вовсе не было. Никто не кричал. Никогда не кричал. Да если бы и кричал, что оттого бы изменилось? Все шло своим чередом, по установленному регламенту.
Коротко хихикнув, хоть это в его функции и не входило, Егоров переспросил:
Язык — это, по слову Маркса, «действительность мысли» и, как всякая другая действительность, обладает неисчерпаемым богатством содержания. Отсюда — огромное число языковедческих дисциплин, и среди них те, что родились недавно на «стыке» языкознания с математикой, кибернетикой, семиотикой (наукой о знаковых системах). Вот об этих недавно родившихся языковедческих дисциплинах, о том, чем они занимаются и к каким приходят результатам, и рассказывается в этой книге, первое издание которой выходило в 1966 г.Автор книги — кандидат филологических наук.Для широкого круга читателей.
О языкознании написано много интересных научно-популярных книг. О грамматологии — ни одной. «Книга о букве» — первая попытка рассказать об увлекательных и разнообразных проблемах, которые решает наука о письме. Рассказ о грамматологии строится как серия очерков, в которых излагаются основные проблемы этой науки. При этом главное внимание уделено наиболее важным темам — происхождению письма, его ранним этапам, типам письменности, их соотношению, общему направлению развития письма, а также методам дешифровки.
В 1972 году исполнится 150 лет со времени дешифровки французским ученым Франсуа Шампольоном египетских иероглифов, бывших главной загадкой древней культуры Египта.О титаническом труде Шампольона и других исследователей, о развитии египтологии, открывшей миру великую и древнюю цивилизацию планеты, о вкладе русских ученых в дешифровку иероглифов, о неразгаданных и по сей день египетских письменах рассказывается в этой книге.
В языках повсюду можно отыскать следы древнейшей истории и культурных контактов, первобытного мировоззрения и особенностей мышления данного народа. Конечно, в одной книге можно лишь приоткрыть дверь в увлекательный мир, который скрывается за такими, казалось бы, сухими и скучными страницами словарей и грамматик.В книге делается краткий обзор истории мировых языков, прослеживается связь между ними, взаимовлияния культур.
Палиндром (в переводе с греческого — бегущий назад) — слово или стих, одинаково читаемый как слева направо, так и справа налево.Поэма Александра Кондратова продолжает традиции классического русского палиндрома.
Когда-то Тихий океан открывали Кук, Лаперуз, Лисянский, Крузенштерн, Литке и другие. В наши дни идет новое открытие величайшего океана — открытие его дна, гигантской подводной страны, занимающей 1/3 поверхности нашей планеты. Исследование Тихого океана и его дна связано с решением вопроса, который вот уже около двухсот лет горячо обсуждается учеными всего мира: не существовала ли некогда в Тихом океане обширная страна (материк или группа архипелагов), ныне погруженная на дно? Гипотеза о затонувшей земле связана с целым рядом других гипотез: океанографических, археологических, лингвистических, зоологических, этнографических, геологических и т. д.Книга «Загадки Великого океана», рассчитанная на широкий круг читателей, продолжает цикл работ автора, посвященных загадкам океанов и затонувших земель.«Загадки Великого океана» — двадцать первая книга Александра Кондратова.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
![Воровская яма [Cборник]](/storage/book-covers/08/086ec5131cfee1e9284b895205abfa019c8ddf36.jpg)
Книга состоит из сюжетов, вырванных из жизни. Социальное напряжение всегда является детонатором для всякого рода авантюр, драм и похождений людей, нечистых на руку, готовых во имя обогащения переступить закон, пренебречь собственным достоинством и даже из корыстных побуждений продать родину. Все это есть в предлагаемой книге, которая не только анализирует социальное и духовное положение современной России, но и в ряде случаев четко обозначает выходы из тех коллизий, которые освещены талантливым пером известного московского писателя.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.