Здесь все взрослые - [71]

Портер уже хотела предложить помощь, как тут из лифта выскочил мужчина – в руке сумка с вещами, под мышкой подушка для грудного кормления – и взял женщину за локоть.

– Почти добрались, дорогая, – произнес он и повел ее по коридору к родильному отделению.

– Давай не будем, ладно? – отмахнулась Портер, когда они прошли мимо, и нажала кнопку лифта. – И давно тебе известно про Джереми?

Астрид закатила глаза.

– Давно. Давай внесем ясность – любой имеет право на тайны. Тайны есть у всех. Мы люди! И рассказывать их всем мы не любим. Это нормально. И любителей излить душу в нашей семье тоже немного, знаю. Но, Портер, я же тебя люблю. Могла бы мне об этом сказать. Я бы давала тебе грелки. Болеутоляющее. Все, что требуется. – Астрид потянулась к лицу дочери.

Портер отпрянула, однако Астрид ее не отпустила. И Портер позволила матери повернуть лицо к себе.

– Я люблю тебя. И твоего ребенка. – Портер пожевала губы, привычка, которую Астрид всегда ненавидела. – Наверное, я сама виновата, что ты побоялась мне сказать.

Портер кивнула. Она тогда думала рассказать родителям, потом решила – а смысл? Все равно что нанять самолет, какие выписывают всякие слова в небе – ну пролетит он над Клэпхэмом, выдует из себя буквы, и они тут же растворятся в воздухе. Реальной помощи никакой.

– Сама виновата, – повторила Астрид.

Она прижала лицо Портер еще ближе, обе чуть не потеряли равновесие. Портер не привыкла в объятиям матери, и их руки не сразу нашли, где им надо быть, но в итоге мать и дочь обняли друг друга.

Лифт звякнул, двери распахнулись. Портер и Астрид шагнули в лифт, и вдруг телефоны у той и другой начали тренькать и звякать.

– Что за хрень? – возмутилась Портер. – Это все наши горе-операторы. Надо позвонить, вставить им клизму. – Портер поднесла телефон к уху и начала слушать. – Черт, – выругалась она. – Это из школы Сесилии.

Астрид кивнула и показала на свой телефон, тоже прижатый к уху.

– То же самое. Поехали. Порт, отвези меня к дому, потом вместе поедем в школу, ладно?

– Ладно. – Портер опустила глаза и поняла, что изо всей силы вонзила ногти в ладонь.

Глава 31 Сесилия показывает коготки

Шел последний урок, по пятницам – математика. На уроках математики класс делился на группы, как и в ее школе в Бруклине, то есть из тех, кто с цифрами на короткой ноге, делали одну группу, а в другую отправляли тех, у кого устный счет прихрамывал. Сесилия и Август сидели рядом в последнем ряду, где поглощали знания с трудом или не поглощали вовсе, их это не сильно волновало. Кому-то высшая математика нужна позарез, чтобы во взрослом возрасте добиться успеха на серьезном поприще: один метит в ученые, другой – в космонавты, третий – в профессора, которых когда-нибудь в киноверсии по роману о их жизни сыграет британский актер с землистым цветом лица. Сесилия и Август в эту группу не входили.

Сидни Фогельман сидела на один ряд ближе к доске, изолированная от своих клевреток по способностям, и все сорок пять минут то взбивала волосы в высокий конский хвост, то снова распускала.

Август подтолкнул тетрадку ближе к себе и написал: «Когда Сидни надо что-то сосчитать, она складывает пляшущих человечков из мультика».

Сесилия засмеялась и написала в своей тетрадке: «У нее в телефоне вместо цифр одни смайлики».

Их учителю математики, господину Дэвидсону, двадцать два года. Все же кто-то относится к математике всерьез – они спросили его об этом в первый же день. Учитель-мужчина – всегда повод для легкой радости, по крайней мере родители с пониманием кивают, но только не родители Сесилии. Они никогда не спрашивали о том, кто ее учит, по какому предмету, вообще не брали в голову, что она каждый день общается со взрослыми людьми, кто эти люди, даже не заморачивались. Катрин точно запала бы на господина Дэвидсона. Высокий, поджарый, с усами, наверняка попавшими на его лицо не случайно. Брюки цвета супа из моллюсков, модные кроссовки.

На доске значилось сложное алгебраическое уравнение, строчки и закорючки, Сесилия не врубалась. В целом она училась неплохо, однако в данном конкретном случае – затык. Бывает. Она подняла руку.

– Да, Сесилия? – спросил господин Дэвидсон.

– Извините, можно объяснить еще раз? На x/y я сбилась.

– Кто-то готов выйти к доске и разгрызть этот орешек? Объяснить, что тут такое? – Рука, державшая мел, обвела комнату.

– Давайте я, – вызвалась Сидни, снова собирая волосы в конский хвост, так уличная задира снимает серьги перед тем, как устроить разборку. Она обернулась и одарила Сесилию и Августа презрительным взглядом. – Гребаные придурки, вот вы кто.

Она продефилировала между столами и приняла мел из рук господина Дэвидсона с намеком на сладострастие, будто это он выбрал ее, а не наоборот. Она нацарапала несколько цифр, вернула мел и отряхнула руки. Господин Дэвидсон проверил ее каракули.

– Прекрасно, да. Можешь объяснить, как у тебя получилось?

Сидни закатила глаза.

– Легко. X переносишь во множитель, а все остальное перемножаешь.

– Примерно так, – согласился господин Дэвидсон.

Сидни с довольным видом вернулась на свое место. Уютно устроившись, она до звонка возилась со своим конским хвостом. Когда все поднялись и начали запихивать тетрадки и учебники в рюкзаки, Сидни развернулась и уставилась на Августа.