Здесь все взрослые - [43]

– «Бар красоты».

– Что за чушь!

– Почему? Места вон сколько, сюда будут ездить женщины за сто километров! – Эллиот по-прежнему выглядел, будто его тошнит.

– Ага, еще одна здоровенная стекляшка, и прямо через дорогу от салона подружки твоей мамы. Ты разве не об этом думаешь? – Венди протянула руку к черной папке – на обложке выгравирован логотип «БК», она провела по нему пальцами. – Выглядит солидно.

– Мне кажется, дело стоящее. Надо показать юристу, но Дебра, с которой я разговаривал, считает, что дело стоящее. Хотят отдать заказ мне, взять здание в аренду на десять лет, а платить готовы столько, сколько никто на Мейн-стрит не предлагает. Как минимум вдвое больше. Хватит на покупку новых зданий, построим у бензоколонки торговый центр. – Эллиот мечтал превратить долину в коридор Стрика-строителя, чтобы его дома и бизнесы тянулись от Нью-Йорка до Олбени.

Свеврху донесся вой, потом что-то грохнулось. Близнецам полагалось спать как минимум еще сорок пять минут.

– Кстати, я юрист, – заметила Венди.

– Надо с этим разобраться, – сказал Эллиот. Он глубоко втянул в себя воздух.

– Давай, почитаю. И почему ты скрываешь это от мамы? Конечно, решать тебе, но не хочется влезать во что-то, о чем потом будешь жалеть.

– Да на кой черт мне спрашивать маму? Ты что, Венди! – Щеки Эллиота пошли пятнами, ноздри раздулись. – Решать мне, понимаешь?

– Решай на здоровье. – Венди успокоительно подняла руки.

– Мне решать! – повторил Эллиот, будто с первого раза она могла неправильно его понять.

Над головой Венди услышала топот одной, а потом и второй пары ног, эдакое маленькое стадо. Как день сложится дальше, понятно: Эллиот запрется в кабинете, начнет куда-то звонить, может, погоняет во дворе мячики клюшкой для гольфа, в беспроводных наушниках, а она будет мыкаться с Айданом и Захари, пока они под вечер не угомонятся, а папочка заглянет поцеловать деток на ночь. Захоти он жить где-то еще, едва ли они это заметят.

Один из мальчишек, кажется, Айдан, испустил мощный вопль.

– Посмотришь, что у них там такое? – спросил ее Эллиот.

– Сам посмотри, – заявила Венди и порадовалась собственному ответу. – Дай мне это предложение, хочу поглядеть, что там такое. Пойду почитаю.

– Ты что, Вен, с дуба упала? У меня рабочий день. – Он продолжал сидеть, как нетерпеливый клиент в ресторане.

Венди взяла со стола ключи.

– Я тебе делаю одолжение, можешь сказать спасибо.

У Эллиота отвисла челюсть – что еще за наезд? Вид у него был такой глупый, что Венди рассмеялась.

– Могу предположить, что Айдану захотелось на горшок. Вот и проверь горшок, когда поднимешься к ним, иначе целый час будешь смывать какашки со стен и пола, а детки будут скакать на тебе верхом. Скоро вернусь, тогда выручу тебя. К вечеру буду точно.

Эллиот фыркнул. Венди поняла, что он просто боится собственных детей.

– Справишься, – бросила она и вышла за дверь.

Глава 18 За семейным столом

Астрид верила в важность хорошего обеда. Когда их с Расселлом было всего двое, процедура напоминала детскую игру: матерчатые салфетки, подсвечники. Потом появился младенец Эллиот, мрачное и хилое существо, словно отданное на постриг в монахи, его вполне устраивала горбушка хлеба, которую он грыз минут пятнадцать. Следующее прибавление – Портер, эта истошно вопила и могла швырнуть горсть гороха, но ела все, что попадалось под руку, даже скользких устриц. Дальше семью пополнил Ники, ему нравилось прижимать к себе мягкую пищу, и после каждой еды его приходилось мыть, Астрид смывала с него сгустки морковного пюре, орехового масла, кукурузу со сливками – всего, что клали ему на тарелку. Это были лучшие годы, когда дети росли, с их большой разницей в возрасте (один учил таблицу умножения, другая возилась с ушками для шнурков на обуви, третий делал по ковру первые шаги), и Астрид с Расселлом хотя бы пять минут в день наслаждались подлинным чудом, не важно, какими хаотичными и утомительными были остальные тысяча четыреста тридцать пять минут. Потом Эллиот уехал учиться в колледж, а Портер и Ники еще не вышли из подросткового возраста, тут-то катание на американских горках и обернулось темным тоннелем, и не успела Астрид из него вынырнуть, как Расселл отдал богу душу, и оказалось, что конца тоннелю нет. Перед этим Астрид надеялась, что тоннель кончится – и они с мужем полетят в другие страны, будут стоять поближе к гиду, который машет цветным флажком, арендуют экскурсионное судно, да мало ли. Теперь, чисто умозрительно, можно сказать: это была бы прекрасная и волнующая глава в их жизнях.

Здорово, что сейчас появились Берди и Сесилия – вот тебе и семейный обед. Готовить только для себя Астрид порядком надоело. Многое утратило смысл. Кого кормить ребрышками, курицей в винном соусе? Раньше в ее распоряжении имелось два стола – массивный прямоугольник в гостиной и, что чаще, маленький, приткнувшийся в углу кухни. У каждого места – матерчатые салфетки. Она не переживала, когда дети подросли и начали помогать ей наводить порядок, когда перестали швырять еду на пол. Любой родитель много времени проводит на коленях, пытаясь отскрести куски вросших в пол вчерашних макарон.