Здесь восходит Солнце. Духовные и музыкальные поиски Джорджа Харрисона - [3]

«Несмотря на то что денег всегда не хватало, — вспоминала сестра Джорджа Луиз, — мама нам постоянно внушала, что мы не простые крестьяне, что мы родились в образованной семье и обладаем в жизни великим потенциалом. Она научила нас мыслить, быть вдумчивыми, добрыми и не считать себя выше других. Нас учили быть смелыми, но не лезть на рожон. И мы заботились друг о друге. Если у нас было всего одно яблоко, каждый получал по кусочку».

В послевоенной Британии не во всех домах было центральное отопление, поэтому мать купала Джорджа в цинковой ванночке, которую она наполняла водой, нагретой на плите. Вымытый до блеска и приодетый, он развлекал своих домочадцев и бесконечных гостей песнями и пародиями. Как многие ливерпульцы, Луиз была родом из большой ирландской семьи: во время семейных вечеринок Харрисоны заводили старый патефон Гарольда и крутили все свои любимые старые пластинки, причем на полную громкость. Одно из самых ранних воспоминаний Джорджа: он стоит на кожаном стуле и поет песню известного народного певца Джоша Уайта «Одна мясная котлета», к восторгу всей своей семьи.

«У него были марионетки, изображающие разных зверей, — рассказывала его сестра, — и с их помощью он нам показывал разные пародии. Он был таким забавным и общительным, мы все обожали его. Он рос в веселье и всегда был в центре внимания». Так беззаботно проходило их детство в маленьком уютном домике.

Но за дверями их дома была совсем другая жизнь. Немецкие бомбардировщики оставили Ливерпуль в руинах, и город задыхался под их тяжестью. Джордж играл с друзьями среди этих разрушенных зданий и магазинов, пробираясь среди дебрей развалин и соревнуясь в прыжках с разваленных крыш, мастерил лук и стрелы из кусочков разломанного дерева и сплющенных бутылочных пробок. Самой популярной была игра, во время которой они увертывались от проходящих машин и грузовиков и в результате которой многие из не очень поворотливых детей получали переломы ног и более серьезные травмы.

«Это было суровое время, — вспоминает Билл Хэрри, который рос вместе с Джорджем и впоследствии стал издателем журнала «Мэрси Бит» (Mersey Beat). — В городе орудовали разные банды хулиганов: Банда цепей, Арахисовая банда. По дороге в школу они останавливали нас и шарили по нашим карманам в поисках денег. Я помню, как один парень сбил меня с ног, а трое других избили меня до полусмерти. Бывало, что они втыкали в лица людей стеклянные обломки бутылок. В городе было много насилия, так как ребятам казалось, что все безнадежно и ничего не изменится в их жизни»[3]. Поэтому Джордж старался быть начеку. В начальной школе Давдейл он упражнялся в быстром беге и отрабатывал сильный удар по мячу во время игры в футбол. В те дни проблемы решались отнюдь не деликатным образом, быстрая реакция и сильные кулаки — вот что было необходимо, чтобы справиться с хулиганами.

В 1949 году, после нескольких лет ожиданий своей очереди по списку, семья Xаррисонов, наконец, переехала в более просторный государственный дом в Спеке, от которого до центра Ливерпуля было всего 45 минут езды на автобусе. Выходя из своего нового дома, шестилетний Джордж смотрел вверх и смотрел на самолеты, прибывающие в южный аэропорт Ливерпуля, наблюдая, как они идут на посадку, пронизывая небо, окрашенное темно-серым дымом из соседней промышленной зоны.

С северной части города доносилось гудение авто. мобилей, которые бесконечным потоком струились по шоссе А561. Чтобы не видеть этого, Джордж часто вскакивал на велосипед своего брата Питера и уезжал в более приятные районы, например в Кар Милл Дам, к большому озеру с крутыми зелеными берегами, над которым небо еще сохраняло свою естественную голубизну. Он любил наблюдать, как прилетают и садятся на гладкую поверхность озера длиннохвостые утки и как белогрудые гуси гладко скользят по нему в поисках пищи. Иной раз он пешком доходил до местечка Хейлвуд, там, где останавливался его школьный автобус, чтобы пошагать по острым скользким камням, торчащим из озера, подобно чьим-то вздыбленным волосам. Иногда Гарольд забирал жену и детей за город, где они снимали маленький домик, и там Джордж гонялся за бабочками, ловил жучков, собирал дикие лесные цветы, словом, наслаждался жизнью на природе, но, конечно, под бдительным оком родителей.

Спустя годы его свояченица Ирен скажет, что он многим обязан своим родителям, которые изо всех сил старались оградить его от жизненных невзгод. «Они постоянно за него волновались». В их глазах младший сын был слишком честным и мягким ребенком, нуждавшимся в особом внимании[4].

В детстве Джорджу снились страшные сны. Обычно это начиналось с ощущения, что он очень маленький, затем это ощущение усиливалось и все вокруг начинало кружиться вокруг него с возрастающей скоростью и кружилось   до   тех   пор,   пока,   наконец,   он   в   ужасе просыпался[5].

Это продолжалось и после того, как он повзрослел. Во время записей в студиях на Эбби-Роуд, если рядом никого не было, Джордж запирался в аппаратной и предавался медитации, и тогда прежние ощущения вновь его настигали. В детстве, чтобы отогнать неприятные мысли, он вскакивал на велосипед и уезжал на восток, через фермерские угодья Чеширской равнины или же мимо скал, тянувшихся вдоль реки Мереей. На природе он восстанавливал свое душевное равновесие. Он обожал растения. Будучи пытливым наблюдателем природы, он мог бы стать хорошим ботаником, если бы занятия в школе проходили не так скучно.