Здесь шумят чужие города - [3]
16 февраля 1932: «Со мной в национальном вопросе не слишком церемонятся… Разговоры о форме черепа и чистоте расы наводят только на отвращение и тоску, даже не на ненависть. Надеюсь все-таки, что все образуется[15].
Но пока еще фюрер не пришел к власти, Раиса Блох продолжала много, очень много работать. Средств не хватало, она давала уроки, переводила на немецкий сказки, стихи Есенина. Естественно, ее стихотворения были включены во все берлинские сборники русских поэтов, которые выходили в свет во многом благодаря энергии Горлина: «Новоселье», изданный в 1931, «Роща», вышедший в 1932. появление третьего сборника «Невод» совпало в 1933 с отъездом, или, скорее, бегством Блох и Горлина в Париж.
1 июня 1933 Раиса Ноевна пишет Добиаш-Рождественской: «Мне теперь хорошо и спокойно… Надо поскорее все забытьи от звериного и расового начала вернуться к человеческому»[16].
Большое участие в судьбе Блох и Горлина приняли профессор Сорбонны Лот и его жена Мирра Лот-Бородина, дочь известного ботаника, академика И.П. Бородина. Произошло это, естественно, не без участия О.А. Добиаш-Рождественской, которой Лот сообщал в Ленинград: «Мы смогли найти ей в Париже очень скромное материальное положение, которое ей поможет прожить прилично в течении одного года. Потом посмотрим»[17]. В другом письме он был также уверен в своей подопечной: «Не беспокойтесь слишком о Раисе. Она зарабатывает на жизнь тяжело, но она на нее зарабатывает»[18].
Раиса Ноевна действительно тяжело зарабатывала на жизнь — все время съедали уроки.
Блестящий медиевист, она писала статьи по истории аптечного дела, так как это давало хоть какие-то гроши. Лот сумел первое время обеспечить ее малооплачиваемой, но постоянной работой — каталогизацией рукописей Аристотеля. Другая ее деятельность была связана с комитетом по переизданию словаря средневековой латыни, который также возглавлял Лот.
В 1935 они с Горлиным зарегистрировали свой брак. «Когда они поженились, немало было толков в русском Париже, многие недоумевали: помилуйте, такая разница в возрасте, да он и на вид еще совсем мальчик. Но на деле получился отличный брак», — вспоминала Е. Каннак[19].
В том же 1935 видела свет вторая книг стихов «Тишина». Несмотря на все происходившее, Яков Блох сумел издать этот сборник в своем «Петрополисе» в Берлине. Именно так были опубликованы стихи, которые и сегодня многие напевают, благодаря Вертинскому.
Правда, он во многом изменил слова, но общая канва и тон стихотворения остались за Раисой Ноевной навсегда.
Высоко оценил «Тишину» один из ведущих литературных критиков эмиграции Георгий Адамович: «Книжка далеко не пустая. Над ней можно задуматься… Раиса Блох подкупает именно тем, что ни в какие платья не рядится, ничем не притворяется. Она такая, какая есть, — очень простыми и чистыми славами рассказывает о своих томлениях, надеждах, разочарованиях»[20]. Намного более строг был Владислав Ходасевич, хотя он и благоволил к «голубиной паре» — так называли в Париже чету Горлиных. «Ее стихи — наименее сделанные, наиболее сырые, в том смысле, что многое в них еще не ясно очерчено, неточно выражено. Мне кажется, в этом отношении ее нынешний второй сборник — шаг назад по сравнению с первым… Для поэзии Блох характерно чувство, в основе которого — неизбывное, неутолимое, глубоко трогающее тоскование все по том же утраченном Петербурге»[21].
Как видим, и Ходасевич, и Набоков, отмечая техническое несовершенство стихов, не могли пройти мимо поразительного по силе чувства тоски, чувства ностальгии, которыми просто дышала каждая ее строка.
В 1936 у Раисы Ноевны родилась дочь. Ее назвали Дорой. Забот, особенно материальных, стало больше, а с деньгами было туго. Научные дела Михаила шли в гору, его приметил знаменитый французский славист Андре Мазон. Горлин стал секретарем Славянского института в Сорбонне. Денег, правда, занятия эти приносили мало. Но они не падали духом, насколько это было можно в условиях наступающего фашизма в Европе.
В 1939 в Брюсселе, куда из Германии переехало издательство «Петрополис», вышла совместная книга стихов Раисы Блох и Мирры Бородиной «Заветы». Здесь же увидели свет и переводы Блох средневековых поэтов-мистиков — Иоанна Таулера и Якопоне да Тоди.
Но и 1939 год был ознаменован не только выходом новых поэтических сборников.
Сначала мало верилось в газовые камеры, и Михаил и Раиса продолжали жить в Париже. Потом знакомый полицейский сообщил о надвигающемся аресте Горлина, но тот не рискнул бежать, опасаясь подставить под удар жену и дочь. Он вообще не сомневался, что все обойдется… Ну, как-нибудь…
После ареста его содержали в лагере в течке Потивье. Французские полицейские не слишком старались удружить немцам — ворота лагеря часто бывали открытыми, но, вместо того, чтобы бежать, Горлин ходил заниматься в городскую библиотеку. Раиса все время ездила к нему. Он ей рассказывал, что многие заключенные уезжают на велосипеде, но он ведь не умеет. Однажды, приехав в Петивье, Блох обнаружила ворота открытыми, а лагерь пустым. Всех содержавшихся в нем увезли в Германию.