Здесь песок чище - [35]

— Не слишком ли рискованно? А если люди Кастро нападут на след?

— Риск всегда будет.

— Да, но мы-то находимся здесь, в безопасности. Ты не думаешь о Менойо и об остальных, находящихся на Кубе?

— Я о них думаю. Давай не ждать самого плохого, любой исход будет иметь для нас положительные последствия. Не сомневайся в этом, Уго Гаскон".

ТРОЕ С "МОЕЙ МЕЧТЫ"

Тони, засунув руки в карманы, сказал с удовлетворением:

— Я рад, Чино, по-настоящему рад.

Хотя Чино ничего и не говорил и ничем не похвалялся, выражение его лица было довольным. Однако у Тони были и кое-какие сомнения. Все ли он делает откровенно? Не пойдет ли на обман, чтобы сохранить дружбу?

Чино улыбнулся, словно отгадал мысли Тони.

— Я совсем не обманываю тебя. Раньше я стремился стать участником всяких приключений вместе с твоим дядей, но теперь отказался от этой мысли. Приключения меня не интересуют. Если у меня ничего не получится с рыболовным промыслом, кое-кто мне дорого заплатит. Ты знаешь, кого я имею в виду.

— Нет, все будет хорошо.

— Надеюсь.

Что-то привлекло их внимание внизу, на реке. Они посмотрели туда. На семнадцатой улице поднимался мост, чтобы пропустить участников спортивных соревнований по парусному спорту. Тони чувствовал, как внутренне он восхищается Чино. Сейчас, как никогда, ему хотелось, чтобы Чино понял всю ту неприязнь, которую он питает к "кубинским делам" своего дяди. И теперь он сказал напрямую, без оглядки, словно старшему брату, что давно уже мечтал сделать:

— Послушай, Чино, я уехал оттуда из-за сумятицы, только из-за сумятицы. Все в моей семье подталкивали меня, всегда приводили в качестве примера дядю. Он был для меня героем, а я не имел практически никакого жизненного опыта. Ты помнишь наши споры о причинах побега? Помнишь, что я тогда говорил? Ну-ка, скажи.

— Ты был как одержимый со своим дядей. Это как навязчивая идея. Ты столько говорил о своем дяде, что и меня заразил. И меня тоже, представляешь? Я решил: поеду, а там устроимся с помощью твоего дяди. А теперь ты сам настаиваешь на том, чтобы я изменил свое отношение к нему. Сейчас мы должны согласиться, что он плохой.

— По крайней мере, для меня. Я все представлял себе иначе, по-другому. И как видно, во всем ошибался — как по поводу того, что осталось там, на Кубе, так и в отношении тех условий, с которыми пришлось столкнуться здесь, хотя родственники утверждали обратное.

— Не слишком ли быстро произошла в тебе эта перемена? Я помню, когда ты только приехал, дядя встретил тебя, как ты и ожидал. Он пришел с Насарио очень озабоченным. Они всем интересовались, сделали все, чтобы нас побыстрее перевели оттуда. Дядя часто обнимал тебя и выглядел довольным, радостным. Он все говорил: "Мой племянник, черт возьми, как ты меня обрадовал!" А однажды, когда тебя не было дома, он рассказывал, что ты хороший парень, что он собирается убедить тебя уехать на Багамские острова не для участия в специальном рейде ЦРУ, а для ловли лангустов. И тогда я понял, что ты произвел на него хорошее впечатление, а сейчас ты это отрицаешь.

— От моего дяди, да и от Соединенных Штатов в целом я ждал несколько большего, чем "добро пожаловать" на словах да "как хорошо, что вы приехали!". Со мной происходит то же, что и с другими кубинцами, которые хотят вернуться обратно. Они сыты по горло этой жизнью. Это ведь произошло не только с Марвином. Я думаю, и тебя ждет то же самое. Но у каждого свое мнение.

— Я что-то не пойму, чего же ты ждал от своего дяди, от Соединенных Штатов и в чем тебя обманули. Если ты думал, что тебя будут встречать с фанфарами и фейерверком… Ведь ты здесь не первый. А сейчас здесь много таких конкурентов. Даже странно, как нам удалось разместиться в Майами.

— Послушай, Чино, в жизни много прекрасных вещей. И самое прекрасное — это доверие к людям, а еще — свобода. Ты живешь свободно, и тебя ни в чем не подозревают. Мы уже говорили об этом. Другими словами, нам не нужно думать о том, что кому-либо может прийти в голову поставить рядом скрытые микрофоны, чтобы узнать тему нашего разговора.

— Скрытые микрофоны теперь есть у всех, ими играют даже дети.

— Я не терплю недоверия. Если я все оставил там для того, чтобы приехать сюда и начать новую жизнь, то мне должны доверять. Если мне не верят, значит, я ошибался.

— Те, кого направляет сюда кубинская контрразведка, тоже оставляют там и дом и семью. И что же, им тоже должны доверять?

— В ЦРУ должны уметь различить, кто из контрразведки, а кто нет.

— Вот тут-то они и опираются на технические средства. Но ты свободен предложить шефу ЦРУ, чтобы он действовал более тонкими методами.

— Кто-нибудь, видимо, уже говорил ему об этом.

— Почему ты жалуешься на микрофоны? Тебе их ставили?

— А кому нет?

— Я уверен в том, что мне их не ставили. Зачем?

— Они их ставят всем. Всем! Американцы — любители всяких рекордов. И в этом они тоже чемпионы.

— И когда же ты стал жертвой?

— Мы стали.

— Мы?

— Когда только прибыли. Мы приехали, полные иллюзий. Я верил всему — их цветным иллюстрированным журналам, их фильмам. Эх, дружок! А здесь увидел совсем другое. Ты что, забыл, как нас встретили? Отношение как к собакам, собачья кормежка, ужасное обращение, даже смотрели на нас как на животных. Я не знаю английский, но то, что они говорили, звучало для меня как оскорбление. А когда нас допрашивали? Меня просто оскорбляли. Только потому, что я ответил на все вопросы, касающиеся вооружения, я попал в Опа-Лока…