Здесь нет никого, кроме... - [3]

Клиф заявил:

— Телефон не на том месте, где я его оставил.

Я спросил:

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я оставил его там, — он указал рукой, где именно, — а теперь он здесь.

Если это так, то телефон переместился поближе к Малышу. Я проглотил слюну и заметил:

— Может быть, ты запамятовал?

Я попытался рассмеяться как можно естественнее, но у меня это не получилось.

— Где отвертка?

— Что ты собираешься делать?

— Заглянуть внутрь. Для смеха.

Мэри Энн заметила:

— Ты испачкаешься. Надень халат.

Она очень заботливая девушка, Мэри Энн.

Я пустил в дело отвертку. Конечно, когда мы доведем Малыша до кондиции и пустим его в производство, наши модели будут заключены в сплошной литой ящик. Мы даже подумывали об оболочке из цветного пластика для образцов домашнего типа. Однако наш лабораторный вариант держался на винтах, что позволяло нам всякий раз, когда было необходимо, разбирать его и снова собирать.

Впрочем, на этот раз винты не вывинчивались. Я пыхтел и сопел, но все было напрасно.

— Какой-то шутник приложил немало сил, чтобы вогнать их так глубоко, пробормотал я.

Клиф заметил:

— Кроме тебя, никто не прикасался к этой штуке.

Он был прав, но от этого мне не стало легче. Я выпрямился, тыльной стороной ладони вытер лоб и протянул ему отвертку.

— Хочешь попробовать?

Он попробовал, но ничего не добился.

Он сказал:

— Забавно.

Я спросил:

— Что именно?

Он сказал:

— Винт повернулся. Он выступил на одну восьмую дюйма, и после этого отвертка сама выскользнула у меня из рук.

— И что же тут забавного?

Клиф отступил назад, подобрал отвертку и, держа ее на весу двумя пальцами, заметил:

— А то, что я видел, как винт свернулся назад — на ту же восьмую дюйма — и плотно вошел в гнездо.

Мэри Энн начала терять терпение. Она сказала:

— Ох, уж эти умники! Если вам так нужно его открыть, почему вы не воспользуетесь паяльной лампой?

На одной из скамеек действительно лежала паяльная лампа, и на нее-то и указывала Мэри Энн.

Вообще-то идея применить паяльную лампу к Малышу показалась бы мне такой же нелепой, как идея попробовать ее действие на самом себе. Но меня мучила одна мысль, которая, по-видимому, мучила и Клифа — мы оба думали об одном и том же. Малыш не желал, чтобы его открывали!

Клиф сказал:

— Что ты об этом думаешь, Билл?

Я сказал:

— Не знаю, Клиф.

Мэри Энн сказала:

— Поторопись, тупица, мы не попадем в театр.

Тогда я взял паяльную лампу и открыл кран кислородного баллона. Все это было похоже на убийство друга.

Но Мэри Энн остановила меня, заявив:

— До чего же глупы бывают мужчины! Смотрите, у вас все винты вывинчены. Вы, наверно, вертели отвертку в обратную сторону.

Вы, конечно, понимаете, что только идиот может вертеть отвертку в обратную сторону. Но я не люблю противоречить Мэри Энн, поэтому я сказал только:

— Мэри Энн, не стой так близко к Малышу. И вообще, почему бы тебе не подождать за дверью?

Но она воскликнула:

— Смотрите!

И на ладони у нее оказался винт, который она вытащила прямо так, руками, из наружной стенки Малыша.

Клиф сказал:

— Господи помилуй!

Они выползали — все двенадцать винтов, сами по себе, подобно крохотным червякам, медленно выворачиваясь из своих отверстий, а затем выпали. Я подобрал их все, за исключением одного, самого последнего, на котором висела, болтаясь, передняя панель, пока я не подхватил ее. Затем и этом винт выпал, и панель нежно плюхнулась в мои объятия. Я осторожно поставил ее на пол.

Клиф сказал:

— Он это сделал нарочно. Он услышал, как мы говорили о паяльной лампе, и сдался.

Его пухлое, обычно розовое лицо побелело. Я тоже чувствовал себя неважно.

Я сказал:

— Что он пытается скрыть от нас?

— Не имею ни малейшего представления.

Мы нагнулись над его открытым нутром и стали смотреть. Я слышал, как носок туфли Мэри Энн опять забарабанил по полу. Я взглянул на свои часы и самому себе был вынужден признаться, что времени у нас в обрез. В сущности у нас его совсем не оставалось. И вдруг я сказал:

— У него появилась диафрагма.

Клиф спросил:

— Где? — и склонился ниже.

Я указал.

— И громкоговоритель.

— Это ты их вставил?

— Конечно, нет.

Мне ли не знать, какие детали я вставляю.

— В таком случае как они сюда попали?

Мы сидели на корточках и препирались.

Я сказал:

— Наверно, он их сам вставил. Может, он их выращивает? Посмотри-ка.

Я указал на две спирали, расположенные на некотором расстоянии друг от друга и напоминавшие два тонких свернутых пожарных шланга. Только шланги эти были металлические. На концах каждая спираль разветвлялась на пять или шесть тончайших нитей, в свою очередь закрученных в спиральки.

— И это тоже не твоя работа?

— Конечно, не моя.

— Что это такое?

Он знал, что это такое, и я знал. Что-то ведь должно было тянуться за необходимым материалом, из которого Малыш мастерил себе детали, и что-то протянулось за телефоном, когда тот зазвонил. Я подхватил переднюю панель и еще раз осмотрел ее. В ней появились два отверстия, прикрытых квадратными кусочками металла, свободно укрепленными на шарнирах так, что их легко было отодвинуть. Я просунул в отверстие палец и пошевелил им перед носом Клифа, добавив:

— И это тоже не моя работа.

Мэри Энн выглядывала из-за моего плеча; вдруг, без всякого предупреждения, она протянула руку и…