Зази в метро - [45]

— Отличный луковый суп, — обратился к ним Габриель. — Можно подумать, что ты (жест) положил туда пару подметок, а ты (жест) залил их помоями. Но именно это мне в нем и нравится. Естественный вкус — это когда все по-простому, без затей. Чисто, без примесей, одним словом.

Все молча согласились.

— А ты, Зази, что, суп не будешь?

— Пусть себе спит, — сказала вдова Авот'я измученным голосом. — Пусть отдохнет.

Зази открыла один глаз.

— Надо же, — ответила она, — эта старая галоша все еще здесь.

— Относись с состраданием к страждущим, — сказал Габриель.

— Вы очень добры ко мне, — сказала вдова Авот'я. — Не то что она (жест). Да, дети действительно бессердечны.

Она опустошила свой стакан и подала Габриелю знак, что хотела бы выпить еще.

— Совсем с цепи сорвалась, — прошептала слабеющим голосом Зази.

— Гм! — сказал Габриель. — Какое это все имеет значение? Правда, старая перечница? — добавил он, обращаясь к заинтересованной стороне.

— Ах! как вы добры ко мне! — ответила последняя. — Не то что она. Да, действительно, дети бессердечны.

— Долго она еще будет нам надоедать? — спросил Турандот у Габриеля, удачно заглотнув очередную порцию пищи.

— Как вы все-таки жестоки, — сказал Габриель. — Эта старая развалина как-никак расстроена.

— Спасибо, — с чувством сказала вдова Авот'я.

— Не за что, — ответил Габриель. — Кстати, о луковом супе: надо сказать, это в высшей степени выдающееся изобретение.

— Вот этот вот? — спросил Подшаффэ, энергично доскребая со дна тарелки прилипшее сырное волокно. — Конкретно этот суп или луковый суп вообще?

— Луковый суп вообще, — решительно ответил Габриель, — когда я что-либо говорю, я всегда обобщаю... Я не люблю полумеры.

— Ты прав, — сказал Турандот, который тоже покончил со своей похлебкой. — Не надо усложнять, когда все и так ясно, к примеру, мюскаде почти не осталось, старуха все выдула.

— Потому, что вино хорошее, — сказала вдова с блаженной улыбкой. — Я тоже умею обобщить, когда надо.

— Болтай, болтай... — сказал Зеленуда, который внезапно пробудился от никому и в частности ему не известных причин.

— Хватит с меня, — сказала Зази, отталкивая свою порцию.

— Подожди, — сказал Габриель, придвигая к себе ее тарелку. — Я доем. И принесите нам еще две бутылки мюскаде и бутылку гранатового сиропа, — обратился он к проходящему мимо официанту. — О нем (жест), кстати, мы совсем забыли. Может, он тоже хочет перекусить.

— Эй, Зеленуда, — воскликнул Турандот. — Есть хочешь?

— Болтай, болтай, вот все, на что ты годен, — сказал Зеленуда.

— Значит, хочет, — сказал Подшаффэ.

— Не тебе мне объяснять, что он имел в виду, — высокомерно сказал Турандот.

— Я бы никогда и не посмел, — сказал Подшаффэ.

— Тем не менее он это сделал, — сказала вдова.

— А вы не усугубляйте, — сказал Габриель.

— Понимаешь, — обратился Турандот к Подшаффэ, — я не хуже тебя понимаю все то, что понимаешь ты. Не такой уж я дурак.

— Если ты действительно понимаешь не меньше моего, — сказал Подшаффэ, — значит, ты действительно не такой дурак, как может показаться.

— Это уж точно, — сказала вдова. — Выглядит он полным дураком.

— Ну нахалка, — сказал Турандот. — Совсем меня затиранила.

— Вот что бывает, когда человек в обществе не котируется, — отметил Подшаффэ. — Первая попавшаяся свинья может плюнуть ему в морду. Со мной бы она не посмела.

— Все дураки, — неожиданно энергично выпалила вдова Авот'я. — Вы — тоже, — добавила она, обращаясь к Подшаффэ.

И тут же получила по голове.

И тут же нанесла ответный удар.

В активе Подшаффэ был еще один удар, который был тут же нанесен в Авот'ийную рожу.

— Чортпобери! Чортпобери! — заорал Турандот.

И принялся прыгать между столиками, пытаясь хотя бы отдаленно изобразить Габриэллу в номере «Умирающий лебедь».

Зази снова погрузилась в сон. Зеленуда, движимый, по всей видимости, жаждой мести, пытался выбросить из клетки свежий экскремент.

Интенсивный обмен пощечинами между Подшаффэ и Авот'ей продолжался. Габриель хохотал, глядя на то, как Турандот пытается исполнить фуэте.

Все это, однако, сильно не пришлось по вкусу официантам из «Никтолопов».

Двое из них — вышибалы известные — мигом схватили Турандота с двух сторон под руки и, подняв в воздух, выбросили из бара прямо на асфальт, на мостовую, прервав тем самым холостой пробег нескольких такси, вяло передвигавшихся в прохладной серой предрассветной мгле.

— Нет уж! — воскликнул Габриель. — Только не это.

Он вскочил, схватил обоих официантов, которые с чувством выполненного долга возвращались к своим хозяйственным делам, и столкнул их головами с такой силой и так удачно, что бахвалы рухнули наземь, причем головы их сплющились воедино.

— Браво! — воскликнули хором Подшаффэ и вдова Авот'я. Как будто сговорившись, они прекратили обмен корреспонденцией.

Какой-то третий официант — известный драчун — решил одержать молниеносную победу над противником. Схватив сифон, он поставил себе целью проломить его массой череп Габриеля. Но Подшаффэ был готов к контратаке. Другой, не менее объемистый сифон, запущенный им в официанта, в конце своей траектории нанес весьма ощутимый материальный ущерб головенке хитреца.

— Чортпобери! — заорал Турандот, принявший наконец на мостовой вертикальное положение, при этом он покалечил тормозные колодки нескольких ночных фаэтонов, оказавшихся на улице в этот особенно ранний час. Повинуясь благородному порыву, он снова ворвался в пивную с явным намерением продолжить борьбу.