Зажгите костры в океане - [38]

— Иногда не мешает перебросить руль, чтобы не врезаться в стенку, — отшучиваюсь я. — И не стоит, говорят, ехать на красный свет.

Ленка уже показалась на углу. Ей надоело ждать: я опаздываю минут на двадцать.

— Счастливо, землепроходец, — покровительственно говорит Сергей Сергеевич. — Иди и поменьше думай о красном свете.

Он так и остался стоять в подъезде. Седой бобрик белеет в темноте.

Я шагнул навстречу улице, фонарям и Ленке, но в глазах как-то все еще стояли темные худые щеки, ласковая усмешка, чуть печальный взгляд. Астрономы — это бродяги вселенной. Да здравствуют неоткрытые земли и седые романтики, что ищут их! — подумал я. Потом все это кончилось. Остались только Ленка и наши шаги.

Мы подходим к дому нарочно медленно. В окне свет, значит ребята уже собрались. Я неожиданно вздрагиваю. Обрушенные стены старого здания с отсветами уцелевших стекол вдруг взрываются в памяти каким-то ужасным забытым кошмаром. На одну секунду. «Тук, тук, тук», — безмятежно выстукивают Ленкины «гвоздики». Она идет чуть впереди, тоненькая, строгая, светлая копна волос плывет на темном фоне стен. Человеческое время необратимо. Иногда хорошо, что это именно так.

…Смех скатывается по лестнице нам навстречу. Кто-то «рубит» аккорды на гитаре. Ребята, подруги ребят пришли сказать нам «счастливо»…

«Уа-уонг-уонг-уа», — земля поворачивается под нами в монотонном реве моторов. Мы летим, как магараджи: в собственном самолете. Самолет зафрахтован экспедицией. Впереди база, там снова снабженцы и отделы кадров, там люди. Для настоящей экспедиции нам не хватает трех-четырех рабочих.

Мы летим на Чукотку. Голубые ниточки тундровых рек, темный камень на сопках ждут нас.

В это лето, в это обычное лето… Шлиховые лотки, ленты маршрутов ждут нас. Я думаю о минералах. Они очень похожи на людей. У них есть племена. У них есть дети и кладбища. Минералы не живут на одном месте. Они кочуют по рекам и горным склонам, они заселяют новые страны и покидают старые города. Металлы — пленники минералов. Чтобы узнать дороги рабов, мы ищем дороги хозяев.

Мы будем делать металлогеническую карту. Цветные кружочки элементов лягут на ее листы. Кружочков много, они образуют тревожный хаос. В кабинетах сидят ученые дяди и ищут в этом хаосе ясную, как апельсин, логику науки.

Голубые ниточки тундровых рек, скалы и пятна озер.

Наш путь пойдет по тем местам, где условные знаки на карте стоят нерешительной стайкой. Они не знают, сойтись им или разбежаться. Мы посланы разведчиками в загадочную страну.

Этой зимой в коридорных спорах всплыло магическое слово «мидий». Тот самый мидий, из-за которого ломает голову товарищ из Госплана. Современная индустрия капризна, как избалованный ребенок. Она уже не может жевать один черный хлеб угля и железа.

Ей нужны индустриальные пирожные. Очень нужен мидий.

Этот загадочный элемент обрушился на нас в неожиданном романтическом блеске. Два образца с миридолитом, в котором содержится мидий. Две очень разные человеческие судьбы.

«Боум-боум-боум…» Тысячи лошадиных сил беснуются за иллюминаторами. Милая, милая старушка планета проходит под нами. Приткнулась где-то в уголочке Галактики и крутится себе. Очень ей хочется показаться большой, вот почему несколько дней будет добираться наш самолет до Чукотки.

Из пилотской кабины выглянул, весь кожаный, командир корабля. Посмотрел, подмигнул, усмехнулся.

В беспорядочной куче лежат наши рюкзаки, ружья. Торчит рыжая шерсть спальных мешков. Компактными накладными лежат в наших карманах сотни килограммов еще неполученного груза. Задумался Виктор, улыбается Мишка. За грохотом не разобрать его слов. Наверное, вспомнил что-нибудь смешное.

Забудь про неон и асфальт, забудь про сирень в электричках. Здесь пока еще снег и люди в унтах и шапках. Дорожный калейдоскоп завладел нами. Виктор с Мишкой ведут какую-то интеллектуальную беседу, я смотрю в иллюминатор на синюю снеговую равнину. Волосатые предки оставили нам крохотную жилку кочевника. Спасибо им за это. Я сегодня авиакочевник.

Ширмы облаков прячут снега под нами. Север щедро кидает навстречу километры. Тысячи километров.

…Минуты, часы, дни! Мы ждем погоду в каких-то крохотных аэропортах.

Древняя Азия смотрит на нас глазами упряжных оленей. Бронированный в меха застенчивый ненец приехал в факторию.

Еще перелет. Синеглазая, из сентиментального фарфора вылепленная девулька жует оленину за соседним столиком. Ах, не шутите вы, столичные насмешники! Это вам не парк культуры. Ах, мои глаза? Просто орган зрения, не больше. Да, учительница. Да, первый год. А у меня здесь мама. (Отчего я не мама или не первоклассник?). А в сторонке ревниво притаптывает носком унта полярный Отелло. Такой мороз, а Отелло в фуражке с «крабом». Не терзайся, гидрограф, мы всего-навсего пассажиры.

Мы идем к своему самолету в очарованном синими миражами пространстве.

Снова грохот моторов.

Земля, лента побережья. Самолет глотает эту ленту, как цирковой фокусник. Где-то здесь погиб Прончищев… Где-то здесь наши ребята нашли месторождение. Эх, Колька Бакин, ходячая гипотеза мироздания. Наш однокашник Колька. Видит ли он наш самолет? Жаль, нет остановки.