Зайчик - [2]

Антон нашел нужный кабинет и принялся ждать. Дети потихоньку собирались, затем, когда двери открылись, шумно повалили внутрь. Среди всех выделялся рыжий толстяк с прыщавым красным лицом, до странности напоминавшим гранат. Когда какой-то паренек чуть замешкался в проходе, рыжий толкнул его:

— Давай топай, мудила!

Антон дождался, когда все рассядутся по местам, набрал полную грудь воздуха, чтобы успокоить колотящееся сердце, и подошел к учительнице. Она оторвалась от журнала и посмотрела на него поверх очков:

— Новенький, что ли? Фамилия как?

— П-петров!

— Как-как? Громче говори!

— Петров!

Голос у него дрожал, но он ничего не мог с этим поделать.

— Точно не ошибся? — Учительница уткнулась носом в журнал. — В списках такого нет.

Теперь она всматривалась Антону в лицо, точно старалась уличить в обмане.

Антон опустил глаза и выдавил:

— Мне сказали, 204 кабинет. Лилия Павловна. Пятый «Б».

— Странно, — сказала учительница. — Ладно, подожди. Я сейчас.

Оставшись один у доски, он чувствовал на себе внимание всего класса. Кто-то что-то шепнул, и по комнате прокатился тихий смех.

— Доску вытри! — послышался голос. И снова смех.

Антону не понадобилось поднимать глаза, чтобы понять, кто это.

— Ты че, не только слепой? Глухой еще? Доску вытри, говорю!

Антон залился краской и не знал, куда деваться. Наконец вернулась учительница:

— Куда же тебя посадить? Сядь-ка пока в конце с Семеном.

— Еще чего! — хмыкнул толстяк и поставил рюкзак на соседний стул, а Антону пришлось сесть еще дальше, за самую последнюю парту. Рядом с ним из-под стола торчали рулоны с какими-то плакатами.

— Вот и хорошо, — сказала учительница. — Начнем урок. Тема: традиции русской и мировой литературы в рассказе Паустовского «Кот-ворюга».

Толстяк обернулся и поглядел на новенького. Взгляд его не сулил ничего хорошего.

Уже на четвертом уроке в тетради Антона обнаружился растекавшийся амебой желтоватый плевок.

После занятий он специально задержался подольше, чтобы не идти домой вместе со всеми. Он поставил рюкзак в коридоре на подоконник и перебирал учебники.

— Привет! — сказал кто-то над самым ухом.

Антон обернулся и увидел девочку в зеленом свитере с вышитым на нем жирафом. На уроках она сидела за второй партой, и несколько раз он ловил на себе ее взгляд.

— Привет! — Антон залился краской.

— Врезал бы ты ему.

— Кому?

— Семену.

Антон не ответил и принялся складывать книги в сумку.

— А ты за рекой живешь? В том деревянном доме?

— Ну да.

— Там, наверное, очень страшно… да еще через лес приходится ходить. Я бы не смогла.

— Да нет, все нормально, а что такого с лесом?

Девочка замялась, а потом, улыбнувшись, ответила:

— Ничего. А меня, кстати, Полиной зовут.

Следующая неделя стала для Антона настоящим кошмаром. «Ой, извини!» — говорил Семен, толкая его на лестнице, да так, что и шею недолго было сломать, или: «Я случайно!» — опрокидывая на него стакан с компотом в столовой. И так каждый день. Антон ни на секунду не смел расслабиться из-за потока «случайностей». И с ужасом понимал, что это лишь начало и что дальше будет только хуже, если он ничего не предпримет, но сделать ничего не мог. Он ходил по школе, опустив глаза в пол, и считал минуты до конца уроков. Лишь иногда, поймав на себе взгляд Полины, он задыхался от стыда и готов был врезать обидчику, но ничего, как назло, не происходило. Потом запал иссякал, и все продолжалось по-старому.

Домой Антон ходил один, через поселок, а после речки и моста уже начинался лес. Минут десять дорога ползла в окружении деревьев. Прохожих не было, только медленно, боясь завязнуть в снегу, проезжали иногда машины. Антон старался не задерживаться на этом участке, потому что при движении мимо белый снег на ветках и черные стволы создавали странную иллюзию: казалось, кто-то бродит по лесу, кто-то высокий, неуловимый, готовый в любой момент вытянуться деревом или упасть на землю сугробом, а потом, когда внимание к нему ослабнет, вновь продолжать свой путь вдоль дороги.

В пятницу вечером Антон сидел за уроками. Самое сложное он уже сделал, и оставалось только рисование. Нужно было изобразить какое-нибудь сказочное существо. Сперва он хотел нарисовать дракона, но кисточка сама собой потянулась к оранжевой краске, и на бумаге появилась лиса. Она стояла у забора на задних лапах и хитро улыбалась. Закончив рисовать, Антон долго и удивленно смотрел на рисунок, словно не мог понять, откуда она взялась. Чем дольше он глядел на нее, тем страшнее казалась ему ее улыбка, напоминавшая улыбки тех женщин из грязных журналов, что иногда в открытую лежат в газетных киосках, но при этом злобная, хищная.

Глаза лисы были красными, налитыми кровью, и выглядели совсем как дырки от пуль, какими их показывают в боевиках. Антон не помнил, чтобы рисовал такие глаза. Он отодвинулся от стола, и свет лампы отразился на влажной краске, так что показалось, будто лиса следит за ним. Антон с отвращением скомкал рисунок и швырнул в корзину. Потом, немного оправившись, нарисовал дракона. Глаза ему он сделал голубыми.

Закончив уроки, Антон поужинал и отправился спать, слушая, как Олю уговаривают лечь в ее комнате, а она все твердит: «Там сова, сова». Дело дошло до слез, и в конце концов родители сдались.