Зайцем на Марс - [56]

Корабль коснулся песка и подскочил, крутясь и вращаясь. Он кувыркнулся в воздухе, словно планета попыталась отшвырнуть его обратно в небо. Ракета рухнула. Ее снова подбросило вверх, словно огромный вращающийся факел, сверкающий в пламени и солнечном свете. В третий раз она упала на пояс кустов, поджигая их. Подскакивая на барханах, она скользила к каналу.

Насыпь ее чуть не спасла. На какой-то неопределенный миг она заколебалась на краешке берега. А затем накренилась и соскользнула в воду... В лиловое небо поднялся огромный пенистый столб, и двести ярдов берега перестали существовать, когда она взорвалась.

Вейган смотрел, как вода хлынула в пустыню, а вдоль линии сухих кустов промчалось пламя. Но Джоан ничего этого не увидела, так как потеряла сознание.

Глава 21. Ханно

Придя в себя, Джоан обнаружила, что рука Вейгана поддерживает ее, а другой рукой он подносит чашу с напитком. Одновременно он громко отдавал инструкции о ремонте прорванной дамбы и предупреждал о пожаре на берегу.

Когда у девушки открылись глаза, он обеспокоенно спросил:

— С вами все в порядке?

— Думаю, да. Глупо было с моей стороны падать в обморок. Извините.

— Это часто случается? Она покачала головой.

— Нет. Это все из-за катастрофы при посадке.

Он посмотрел на нее так, словно ее слова его озадачили.

— Эмоции могут сделать с вами такое? — подивился он.

— Вы никогда раньше не видели, как кто-то падает в обморок?

— Никогда. У нас их не бывает.

Джоан оглянулась через плечо. Экран снова принял свой обычный дымчато-серый цвет.

— Это чудесный прибор,— сказала она.— Но мне он не нравится. Он подглядывает за людьми.

Его, казалось, удивило и позабавило, что на Земле телевизору нужен передатчик.

— Но это же крайне примитивно! Мы поступаем намного проще. Одновременно направляются два луча. Точка, где они встречаются, сфокусирована на экране. Путем сужения лучей их интенсивность увеличивается, передавая изображение объекта, если понадобится, хоть в натуральную величину. Это крайне просто.

Джоан покачала головой.

— Мне это кажется сложным. Боюсь, я не очень хорошо понимаю подобные вещи.

Он взглянул на нее и улыбнулся.

— Вы говорите так, но на самом деле намерены сказать вот что: «Я не хочу понимать подобных вещей». Почему?

— Это правда,— признала она.— Но почему, не могу объяснить. Полагаю, это инстинкт. Наверно, я ощущаю, что если буду слишком хорошо разбираться в вещах, то сама стану частью вещи, а не личностью. Я боюсь что-то утратить, но не совсем понимаю, что именно. Или вы полагаете, что это лишь оправдание лености ума?

— Нет. Ваш разум не ленив. Но я вас не понимаю. Что можно утратить, узнав больше? Скорее, наоборот: чем больше узнаешь о каких-то вещах, тем верней подчиняешь их себе.

— Да. Я знаю, что это разумный взгляд, но инстинкт противится ему. Наверное, я унаследовала его от своих первобытных предков. Они считали, что слишком много знать опасно, и поэтому просто поклонялись всяким явлениям или принимали их как данность. Наверное, со временем мы перерастем такие взгляды. Фактически, когда дело касается чего-то, о чем мне действительно хочется узнать, вроде ваших бегающих машин, то я охотно пополняю знания.

— Скоро вы познакомитесь с машинами получше. Но сперва не объясните ли мне, о чем спорили в вашей ракете? Что все это значило, и зачем они вешали те куски цветной ткани?

— Цветной ткани? А, флаги. Это национальные символы; их выставили для предъявления прав на территорию.

— Так у вас все еще есть нации? Как странно. Нации и государства у нас были давным-давно. Наши дети даже сейчас иногда играют в нации: это фаза, через которую они проходят. Но о чем же они говорили?

Выслушал он не без веселья. Джоан посвятила его во все подробности, какие сумела припомнить из разговора между англичанами и русскими, но когда закончила, лицо его исказила тоска. Марсианин не произнес ни слова, а лишь сидел, глядя в окно и устремив невидящий взгляд в пустыню.

— Ваш народ вступит с кем-нибудь в союз? — спросила она.

— Что? Я думал не об этом. Думал о командах вашей и другой ракеты: такие люди были когда-то и у нас. А вступать в союз или нет, станут решать машины, это теперь их мир.

— «Их мир»,— повторила Джоан.— Значит, машины все-таки правят вами.

— В некотором смысле машина должна править с того мгновения, как ее пустили в ход. Приходится капитулировать перед ее высокой эффективностью, именно потому она и была создана. Но правильнее будет сказать, что мы сосуществуем.

Джоан встала.

— Можно взглянуть на ваши машины? Позвольте мне увидеть их в действии, чем бы там они ни занимались, тогда, наверное, я пойму лучше. Я все еще как следует не освоилась с идеей самостоятельной, независимой машины.

— Хорошо. Возможно, это поможет лучше понять нас и машины,— согласился Вейган.

Они покинули здание через шлюз, которым она воспользовалась предыдущей ночью. По настоянию Вейгана она надела марсианский скафандр. Тот оказался куда удобней, чем комбинезон с корабля. Тонкий серебристый материал, из которого он был сделан, отлично защищал от наружных перепадов температуры, а прозрачный шар, окружавший гоЛову, утомлял куда меньше, чем кислородная маска. Установленные внутри мембраны могли передавать ее собственный голос и улавливать внешние шумы, и когда она пересекла порог наружных дверей, то хорошо различала звуки движения вокруг нее.