Завтрак в облаках - [16]

Собаку не нашли. Искали в полном смысле до упаду.

У меня уже не было слез.

В комнате было очень тихо. Все молчали… Только когда все поиски были исчерпаны, Танюша бросилась ко мне, прижалась: «Мамочка, родная! Но у тебя же есть – я!!!» И это «у тебя же есть я» выводит меня из черного ступора. Мы сидим с ней, обнявшись, а она повторяет, и я за ней повторяю, что все у нас будет хорошо… что все еще у нас будет хорошо…

И тихо плачем.

Но я понимаю, что ничего хорошего не будет. Если ты теряешь своего друга. Своего единственного друга… тогда, когда мы совсем одни, когда мы.

И я решаюсь… И опять мне приходится поступать по своему девизу: «Когда другие не могут, я – должна». Я должна найти ее, мою маленькую собаку Джинку. Должна! Если найду, значит, я действительно в этой жизни что-то стою. Только тогда у нас все будет хорошо. Может быть.

И я начинаю действовать.

Нахожу в деревне печатную машинку и много чистой бумаги. И печатаю… печатаю… много разных обращений. Самые разные… В зависимости от того, к кому я обращаюсь. Разные по форме и по содержанию.

К школьникам я обращалась: «Дорогие ребята! Пропала собака, черный пудель Джина, у нее остались маленькие щенки. Они погибнут, если вы не поможете ее найти!»

И – номер телефона.

В местную воинскую часть: «Дорогие друзья! Пропала сторожевая собака. У нее много заслуг. Помогите найти!»

И – данные: имя, телефон.

У магазинов и пивных мы расклеили сообщения, где крупно выведено: «Большое вознаграждение гарантируем».

А время идет. Надо уезжать в Москву. У мужа дела: Володя Фельцман, сын знаменитого композитора Оскара Фельцмана, просит машину помочь куда-то перегнать.

А я не могу уехать. И снимаю в деревушке у какой-то бабульки комнатку.

И начинаются поиски.

Со мной был Славка. Сын знакомых отъезжантов. Парень от нечего делать все время с нами таскался. Добрый бездельник. И по грязным, уже начинающим таять тропинкам мы с ним обошли и облазили несметное количество деревенских дворов. Мне идти трудно. Ноги проваливаются в снег, в грязь… Но усталость и боль чувствую только вечером, когда возвращаюсь измученная к бабульке. И еще – тоску.

И вот, когда уже нет сил совсем, я сажусь на какую-то промерзшую скамейку у какого-то пансионата.

И – как автомат:

– Никто не видел собачку, черненькую, маленькую, ушки длинные?.. Никто не видел?..

И вдруг… одна женщина:

– Потеряла, что ль?

– Потеряла, – отвечаю.

И вот тут-то они и пошли. Горькие… долгожданные… Брызнули… Хлынули… Полились… И сижу вся в слезах… Одна… Зимой… Где-то под Москвой. Непонятно где. В какой-то чужой деревне. На чужой скамейке, в платке чужой бабульки… Как старушка.

Одиноко. Холодно. Горько.

Ну сколько же еще можно?! Почему? Даже собаку отобрали! За что?!

…Прошло несколько дней. Я продолжала искать свою Джиночку. И каждое утро – все снова… спрашиваю… надеюсь…

Ищу.

Кого только не встречала! Какие только судьбы и истории не проходили передо мной! Кто-то слышал лай, кто-то видел маленькую черненькую собачку. А кто-то говорил, что местные сволочи делают из собачьих шкурок шапки. А кто-то видел в автобусе женщину, рука в гипсе, а с ней – маленькая черненькая собачка…

Так я нашла эту женщину с гипсом через больницу. А собачка – другая.

А как скучали мои руки по теплой Джинкиной шерстке! И так было страшно за нее, эту маленькую беззащитную собачку! Кругом лес, черненькие пенечки все похожи на нее, на наш маленький черненький квадратик – сорок два сантиметра на сорок два. На собачьей выставке ей за это дали первое место. Несмотря на то что у нее был недостаток – немного укороченная мордочка и курносый нос. Но главный собачий судья изрек: «Какая курносая прелесть!»

И вот теперь неизвестно, где наша малышка, ночью, одна… вообще не привычная быть одна. Каждый раз перед тем как нам куда-нибудь уходить, она прятала мои сапоги. «Джиночка, ты не видела, где мамины сапоги?» Она отворачивалась. Делала вид, что она «плёхо понимайт по-русски».

В этой деревне, да и во всей рузской округе, уже знали, что какая-то преданная собаке женщина поселилась здесь и день и ночь ищет свою собаку. И что дала зарок, что не уедет. Пока не найдет. Дала зарок.

И мне начинают помогать.

Прошла неделя. Уже опрошены все. Пройдены и облазаны все дворы… Ничего.

Но вдруг – подходит ко мне милиционер:

– Я вам ничего не говорил… но пойдите по такому-то адресу. Там на днях видели странную собачку. Она вырывалась, скулила…

Приходим в тот двор. Никого. Все заперто. Пусто.

Заходим к соседке.

– Вы не видели ни у кого маленькой черненькой собачки?

– А это вы – та самая женщина, которая живет здесь из-за потерянной собаки?

Уже знает.

– Да, это я. Так не видели? – спрашиваю.

Мнется.

Потом:

– Я ничего вам не говорила, но… Наши соседи только сегодня неожиданно уехали с ребенком. Уезжали на грузовике. С ними была маленькая собачка… странная… на веревке.

У меня обрывается сердце.

– А куда? Куда уехали?!

– Не знаю. Вроде никуда не собирались, а вдруг.

Вот и все. Что дальше?

– А есть у них здесь кто-нибудь? Родители? Родные?

Объясняет, что сестра есть. Живет в деревне соседней, через реку. Но как мне добраться туда? Без машины?

Славка бегом к знакомым, у которых мы останавливались в первую ночь. Знакомый приехал с машиной. Уже счастье.