Завтра, завтра, завтра - [16]

И наверное, даже лучше, чем в «Зельде».

– Но ты обещала дождаться меня. Сказала, мы начнем играть вместе.

– Так мы и начнем. Я еще в нее не играла. Просто установила на жесткий диск. Послушай, какая здоровская музыка.

Сэди поднесла телефонную трубку к музыкальным колонкам.

– Тут плохо слышно, – пожаловался Сэм. – Сэди, Алиса говорила такие странные вещи…

– Не слушай ее, это же Алиса. ОНА ГРУБИЯНКА, КАКИХ СВЕТ НИ ВИДЫВАЛ! – завопила Сэди, чтобы сестра непременно ее услышала. – Как думаешь, если твоя нога не будет особо болеть и тебя выпишут из больницы, Дон Хён сможет привезти тебя к нам в воскресенье, чтобы мы поиграли в четвертое «Королевское приключение»? А обратно тебя отвезет мой папа, не сомневайся.

– Не знаю. Думаю, я застрял здесь как минимум на неделю, а то и больше.

– Не беда. Тогда я принесу с собой дискеты, мы установим их на…

– Сэди, Алиса упоминала какой-то дневник и учет времени…

Сэди прикусила язык. Вот и настал час расплаты. Она так долго ждала его. Так долго ждала, что не успела к нему подготовиться.

– Сэди? – встревожился Сэм.

– А, это… Ну, это такая специальная форма, которую я заполняю, когда прихожу в больницу. Мне кажется, так все делают.

– Ну да… Вероятнее всего… Хотя мои дедушка с бабушкой ничего не заполняют.

– Как-то не верится. Может, они заполняют ее, когда тебя нет поблизости? Или… Или, может, эти дневники заполняют только дети, когда навещают других детей в больнице?

– Хм, логично.

– В целях безопасности, – самозабвенно сочиняла Сэди. – Ой, Шарин зовет ужинать. Давай я перезвоню тебе?

Но она так и не перезвонила. Без пяти девять (позже девяти вечера ему запрещалось звонить ей домой) он снова набрал ее номер. Сэди раздумывала, не упросить ли отца сказать, что ее нет дома, но все-таки взяла трубку.

– Послушай, Сэди, я припомнил, что Алиса говорила про учет времени, потраченного на благотворительность.

– Ну да. Так это одно и то же. Что просто учет времени, что учет времени, потраченного на благотворительность. И там и там указывается, сколько времени я провела в больнице. Да чего ты привязался к этому учету? Ты спросил Дон Хёна? Он привезет тебя на выходных?

– Но зачем тебе знать, сколько времени ты провела в больнице?

– Затем… – замялась Сэди. – Думаю, затем, чтобы ничего не упустить из виду.

Сэм долго молчал, тихонько дыша в трубку, и наконец произнес:

– Ты что, волонтер? Помогаешь недужным?

– Если бы я была волонтером, я бы носила особое платье, а я его не носила.

– Вопрос не в платье.

– Самсон, не глупи! Ну что ты занудствуешь? Давай поболтаем о чем-нибудь другом.

– Я был для тебя работой на благо общества? Благотворительным жестом?

– Нет, Сэм.

– Мы были друзьями или ты просто меня жалела? Может, я был для тебя домашним заданием или еще чем-то, а, Сэди? Ответь мне! Я хочу знать!

– Друзьями. Кем же еще? Ты – мой самый лучший друг, Сэм.

На глаза Сэди навернулись слезы.

– Ври больше! – вскричал Сэм. – Я никогда не был твоим другом! Ты просто зажравшаяся богачка из Беверли-Хиллз, возомнившая себя ангелом милосердия, а я – тупой кретин с искалеченной ногой и без гроша в кармане. Проваливай! Я не нуждаюсь в твоей опеке!

– Сэм, это трудно объяснить, но поверь: лично к тебе этот «Дневник» не имел никакого отношения! Я… я просто играла. Мне нравилось складывать цифры и любоваться результатом. – Сэди запнулась, ожидая, что Сэм откликнется, но Сэм молчал. – Мне захотелось побить все рекорды. Я набрала шестьсот девять часов-очков, но думала, это не предел, и…

– Ты лгунья. И… И – дрянь… И… – Сэм застонал: ни одно из этих обзывательств не ранило так больно, как ему бы хотелось. – Ты… Ты… – Сэм судорожно рылся в памяти, пытаясь вспомнить самое гадкое, самое хлесткое ругательство, когда-либо слышанное им. – Ты… Ты – сука! – прошипел он и удивился, как странно, по-иноземному, прозвучало это впервые произнесенное им слово.

– Кто? – переспросила Сэди.

Сэм понял, что перешел Рубикон. Однажды очередной приятель его матери, Анны, обозвал ее сукой, и Анна застыла, обратившись в каменного истукана. После этого приятель навсегда исчез из их жизни, и Сэм смекнул, что в слове из четырех букв таится чародейное и очень сильное заклинание, способное разорвать все нити, связывавшие человека с людьми из его прошлого. А в ту секунду Сэм страстно желал лишь одного: навечно позабыть и о Сэди Грин, и о своем слабоумии, заставившем его разнюниться и вообразить, что такая девочка, как Сэди, может стать его другом.

– Сука! – выплюнул он. – Не желаю тебя больше видеть!

И бросил трубку.

Сэди, прижимая трубку к горевшей, как от оплеухи, щеке, присела на кровать, застеленную одеялом в цветочек. Сэм никогда при ней не ругался, и его звенящий, срывающийся голос, выкрикивавший «сука!», так рассмешил ее, что она чуть не расхохоталась в голос. Брань не задевала ее. В школе ее недолюбливали, и она стойко переносила измывательства одноклассников. Их унизительные прозвища слетали с нее как с гуся вода. Уродина, стервозина, чучело, шизоид, грымза – подумаешь! Но слова Сэма острым ножом ударили ей в сердце. Телефон назойливо пищал, но у нее не хватало духу повесить трубку. Не совсем понимая, кем именно обругал ее Сэм, она осознавала, что обидела своего друга и, наверное, заслужила это позорное клеймо.