Завтра вновь и вновь - [29]

Он снимал ее через панорамные окна с прекрасным видом на Полиш-Хилл и центр города вдали, которые, видимо, и привлекли девушку, когда она снимала квартиру. С чердака Стэнли ничто не мешало смотреть на квартиру Пейтон, я видел даже кирпичные стены внутри и постер с цветами Уорхола – словом, все. Я видел все очень четко. Я просмотрел все десять месяцев записей Стэнли, по большей части вечерами Пейтон не занималась ничем особенным, просто смотрела телевизор, например программу «Топ-модели Америки», но один вечер меня заинтересовал, этот четверг в конце июля.

Бо́льшую часть вечера Стэнли снимал не ту комнату – много часов бесполезной записи темной спальни, пока косые лучи солнца отступали от стен над кроватью. Видимо, в семь сорок две он проверил камеру, потому что картинка изменилась. Пейтон режет на кухне клубнику и салат. Она в спортивных шортах и толстовке, спадающей с плеча. В коротком коридоре, ведущем в ванную, стоят пластиковые тазы и металлические баки, но Стэнли слишком приблизил изображение, отрезав все остальное.

Я представляю, как Стэнли спешит сюда, и тут, возможно, его окликнула жена или завыл Оскар, требуя его впустить, Стэнли навел камеру на кухню, но не успел нацелить ее точно – так я предполагаю. Почти двадцать минут камера записывает тазы. Около восьми появляется Альбион с рулоном ткани. Ее алые волосы подняты в тугой пучок и сколоты карандашами. Шея белая, как у камеи, я назвал бы ее лебединой, но это прозвучало бы так, будто я влюблен. На записанном Стэнли видео Альбион одета лишь в спортивный топ, облегающие шорты и тенниски. Несмотря на рост, она сложена атлетически и держит рулон ткани без каких-либо усилий. Может, она когда-то играла в волейбол. Или в теннис. Я смотрю, как Альбион отмеряет и отрезает кусок ткани и погружает отрезы в каждый таз.

Я представляю, как они вместе ужинают, но стол вне поля зрения. Я смотрю на тазы. После девяти Пейтон возвращается к кухонной раковине. Альбион появляется на записи около половины десятого. Она опускается на колени и достает ткань из тазов – та окрасилась в глубокий фиолетовый цвет. Альбион развешивает ткань сушиться на веревке, краска стекает в пластмассовый таз. Ее руки тоже фиолетовые, как будто она давила виноград на вино. Я наблюдаю за ней. На мгновение появляется Пейтон. Альбион смеется.

Через несколько минут Альбион зевает и потягивается, поднимает руки над головой и расправляет плечи. Просмотр окончен. Ткань развешена, и Альбион уносит тазы в ванную. Больше она не показывается. Я перематывал запись вперед, но Стэнли пропустил то место, где Альбион забирает ткань, пропустил все остальное, как и все прочие визиты Альбион к Пейтон, а может, эти записи тоже удалили. Я перематываю к началу. Сижу на складном стуле на чердаке Стэнли и смотрю через окно на квартиру, дожидаясь Альбион. Пейтон нарезает клубнику и вынимает из маринада курицу. Появляется Альбион с рулоном ткани. Я наблюдаю за ней.

8 января

Граффити на доме Альбион срисованы не с «Порнократов», как я решил поначалу, а из печатного каталога модной одежды компании Agent Provocateur, такие каталоги дома мод распространяют среди инвесторов каждый сезон. Я нашел его на торренте – дерьмового качества, но образ ясен: три женщины, и две из них на поводках. Автор каталога, фотограф по фамилии Кудеске, видимо, вдохновился «Порнократами». Я отправил фото Гаврилу с вопросом, не знает ли он эту работу. Он ответил, что я могу спросить его лично, когда к нему зайду.

Искомому каталогу уже много лет, но Гаврил коллекционирует подобное: книги по фотографии, каталоги, у него целые коробки забиты вырезками из модных журналов, которые привлекли его внимание. Все хранится во встроенном шкафу, который он зовет «комнатой для чтения», и это единственное место, отделенное от никогда не заканчивающейся в квартире вечеринки.

Там теснятся складной стул с подушкой и столик с лампой под зеленым абажуром. На нем лежит блокнот. Гаврил прикрепил таблички к каждой полке, в три ряда заставленной каталогами, а на полу громоздятся сталагмиты бумаг. Он обожает показывать свою коллекцию, «подлинное искусство нашего столетия», обычно он раскуривает косяк, пока пускается в объяснения, проводит ладонью по щетине на голове, как будто в первый раз ее ощупывает, и говорит: «Не вижу причин, почему бы наш век не определить через таких характерных художников моды, как Гавр, Кудеске и Смитсон».

Он находит искомый каталог, но указывает на другой.

– Вот, глянь, это Гуччи. Прорыв Тини Мидзуки, офигительный политический репортаж. Он привез осеннюю коллекцию Гуччи в разбомбленные палестинские деревни сразу после гражданской войны. Не нанимал моделей, а нашел девушек на месте. Гениально, просто гениально.

– И давно он у тебя? – спрашиваю я, когда на свет появляется каталог Agent Provocateur – толстый, на три сотни страниц или больше, цветной, глянцевый, с коллекциями под названиями «Вверх» и «Вниз».

– Блин. Да не знаю я, брательник. Лет десять или одиннадцать? Лучшие каталоги самых дорогих брендов. Коллекционеров такого добра полно. Несколько месяцев назад я продал лишний экземпляр каталога Гуччи в исполнении Гавра и обеспечил себя ужинами на целый месяц. Тот, которым ты интересуешься, стоит немного, но все-таки не загибай уголки.