Завтра вновь и вновь - [12]

Каждая витрина искушает, за стеклом как будто идет вечеринка, в комнатах толпятся модели в облегающих юбках, потягивают мартини и смеются, но там нет никаких вечеринок, это все реклама и маркетинг, иллюзии. Твигги сдается и посылает текстовое сообщение, спрашивая, что я порекомендую из поэзии. Ее профиль гаснет, и соловьи улетают.

– Мы с женой навещали родных в Атланте, – говорит Тимоти, и через антирекламные фильтры прорываются мультяшные Ретт и Скарлетт, предлагая скидки на тур по американскому югу, по местам «Унесенных ветром».

– Вы тоже пережили Питтсбург? – спрашиваю я.

– Я пережил его в том же смысле, что и вы. Мы выехали из Атланты поздно вечером и около полуночи миновали Бирмингем, шоссе сузилось и превратилось в проселочную дорогу с лесом по обочинам. Двухполосное шоссе в чернильной тьме. Я никогда не видел такой темноты – даже в свете фар ничего не разглядеть. Лишь разделительная линия на шоссе – там, где она была – стволы деревьев и унылые придорожные заправки, давным-давно закрытые. Мы решили, что заблудились. Стали искать гостиницу, но так и не нашли. Лидия заснула, а я вел машину, решив дотянуть до утра. Глаза слипались. Мне казалось, будто я растворяюсь. У меня была депрессия, Доминик. Я устал от жизни… Ты наверняка это поймешь. Впереди появились фары, я заметил их издалека и представил, как сворачиваю к ним, в последний момент вывернув руль, но машина промчалась мимо, и когда в зеркале заднего вида пропали габаритные огни, мы снова оказались одни в полной тьме. Я изменял Лидии, моей жене. Не просто изменял. Я был ужасным мужем, очень эгоистичным. Нам стало скучно друг с другом, и я считал, что в этом виноваты мы оба. Я все ехал и ехал – в два часа ночи, в три. После трех дорога изменилась. Шоссе было чем-то покрыто, я не сразу понял, что это кровь. Дорога была залита кровью. Я заметил в свете фар труп оленя, а потом второго и третьего, и вскоре увидел уже десятки оленей. Наверное, я дернулся или издал какой-то звук, потому что Лидия проснулась. Туши были разорваны и раскиданы по асфальту. Я не понимал, что могло случиться. Воображал огромный грузовик, во тьме врезавшийся в пересекающее дорогу стадо, но не представлял, как можно было задавить такое количество. Фары высвечивали головы, рога и мясо, дорога превратилась в мешанину шерсти, мяса и костей. Потребовалась целая минута, чтобы проехать через этот кошмар, целая минута, прежде чем фары снова высветили черноту дороги. А минута – это много. Кажется, я засмеялся, когда мы выбрались, а Лидия спросила, не во сне ли ей привиделось, но тоже засмеялась и поинтересовалась, куда мы забрались. Мы были в Алабаме. Мы остановились в первой же попавшейся приличной гостинице, это было около пяти утра – уже в Тьюпело, в штате Миссисипи. Легли спать. Проснулись мы уже за полдень. И тут услышали новости о Питтсбурге, никто в гостинице не додумался разбудить нас, чтобы сообщить. Наши родные и друзья не знали, где мы, и не могли с нами связаться. Лидия просто включила телевизор, когда я принимал душ, и закричала…

– Мне жаль, – говорю я, не зная, что еще – сказать.

– Мы потеряли всех, – с улыбкой произносит Тимоти, хотя его глаза не улыбаются. – Вот с чем у меня ассоциируется Питтсбург. Когда меня спрашивают, где я был, я вспоминаю тот гостиничный номер и ванную комнату, где я услышал крик жены.

– Я слышу «Питтсбург», и в памяти вспыхивает спортбар в Колумбусе. Футбольный матч.

– Господь наделил нас способностью отставить в сторону страшное горе и жить дальше, – говорит он. – Это включает в себя понимание собственных глубин, понимание того, что если именно мы пережили трагедию, смерть, развод или перемены, то, значит, обязаны разобраться со своими чувствами, чтобы исполнить назначенную нам Богом судьбу.

– Ты в это веришь?

Ужинать мы идем в кафе «Книги Крамера», помимо кафе там есть книжный, это место притягивает студентов и богемную интеллигенцию, молодых профессионалов и писателей. Я бывал здесь несколько раз. Мы сидим среди книг, за столиком в углу. Заказываем пасту – равиоли с орехами, тыквой и пармезаном. Оказывается, я проголодался.

– Наш брак с Лидией оказался непрочным, – говорит Тимоти. – После Питтсбурга я признался ей про Эмили…

– Это та женщина, с которой ты встречался?

– Эмили давала мне то, чего не могла дать жена. Она была красавицей, очень яркой, но имела проблемы с самооценкой, и я воспользовался этим, не соображая, что делаю. Мы познакомились в клинике. Я не горжусь собой. И до сих пор скучаю по ней. Из всех, кого я потерял в тот день, больше всего я думаю об Эмили. Как бы мне хотелось, чтобы все было по-другому. Я рассказываю тебе об этом, потому что понимаю, как ты мучаешься.

– Забыть нелегко, – признаюсь я.

– Да. Это трудно, – соглашается Тимоти. – Мы с Лидией пытались с этим справиться, но безуспешно. Для нас обоих лучше, что мы разошлись. Я переехал сюда, устроился на психологический факультет Джорджтаунского университета. Мне все было безразлично. Я купил полный пакет Начинки, самый дорогой вариант на то время. Возвращался домой из университета, ложился на диван и тонул в видеокаталогах Victoria’s Secret, Agent Provocateur и тому подобном – в рекламе купальников, магазинов женского белья и так далее. Мягкий вариант эротики, вроде сценария, когда две девушки в одном белье разгуливают по загородному особняку. Я смотрел это так часто, что даже сейчас могу закрыть глаза и провести тебя по тому особняку, комната за комнатой, и рассказать обо всем, чем занимались те девушки. Больше я ничего не делал. Не выходил куда-нибудь поесть, не завел друзей, питался готовыми хлопьями или спагетти на ужин и смотрел эти стримы. Целыми днями разглядывал красивые лица в видеороликах, пытаясь найти идеальную модель, идеальный сценарий. От постоянного использования Начинки у меня было обезвоживание и головные боли, покраснели глаза.