Завоевательница - [30]

Северо произвел впечатление на падре Грегорио своими познаниями в латинском языке и в установленном порядке богослужения.

— Ты умный мальчик, — проворчал священник и ткнул своим пальцем в сторону мрачной, вонючей камеры, которую Северо делил с девятью другими осужденными. — Как же ты допустил такое безобразие, сын мой?

— Я голодал, падре.

— Тысячи людей в этом городе голодают, сын мой, однако не идут на преступление.

— Но многие идут, — ответил Северо.

Священник посмотрел на мальчика, пытаясь отыскать презрение в его голосе или жестах, но увидел лишь сожаление.

Лицо Северо смягчилось.

— Я не такой уж плохой.

— Нет, сын мой, я не верю в то, что ты плохой. — Падре Грегорио положил руку на голову мальчика, тихо прочел над ним молитву, а затем спросил на латыни: — Чувствуешь ли ты полное и глубокое раскаяние?

— Да, падре, — произнес Северо на том же языке, понимая, что на вопрос священника можно ответить только так и не иначе.

— Обещаешь ли ты следовать Десяти заповедям, а особенно тем, что нарушил во дни лишений?

— Да, падре, обещаю, — хриплым голосом произнес мальчик.

И падре Грегорио заметил сдержанность Северо и то, как он левой рукой сжал свое правое запястье, словно боялся ударить самого себя по лицу.

Мальчик взглянул на священника с таким огорчением и раскаянием, что старик почувствовал симпатию.

— Подумаю, как можно тебе помочь, — пообещал он, стиснув плечо Северо.

Падре Грегорио поручился за мальчика, когда тот отбыл всего половину наказания, и нашел ему работу посыльного и уборщика в компании «Маритима Аргосо Марин». А еще священник уговорил брата с невесткой разрешить Северо ночевать в хибаре на заднем дворе, и тот как мог платил за доброту сеньора и сеньоры Дельгадо. У мальчика были умелые руки, и очень скоро он починил дверные петли, заменил и подтянул провисшие бельевые веревки во внутреннем дворе, прибил скрипучие доски на лестнице и укрепил расшатавшиеся балясины. Чета Дельгадо нарадоваться не могла на усердие постояльца.

Их кухарка Ноэла, высокая костлявая женщина, была женой управляющего фермой Дельгадо, которая находилась в Галисии, неподалеку от Аллариса. Ноэла уезжала туда на Рождество, Страстную неделю, а затем на весь август вместе с хозяевами, а остальное время жила в доме, в комнатке за кухней. Как-то вечером она заметила, что Северо каждый день приносит подобранные на улице газеты и сидит над ними после обеда.

— Что ты читаешь? — Ее испанский был труден для окружающих, поскольку она говорила на галисийском диалекте, не сомневаясь, однако, при этом, что все ее понимают.

— Газеты рассказывают о мире, — ответил Северо.

— Тебе повезло: ты умеешь читать. А я так и не выучила буквы.

— Я могу читать вслух, если хотите.

Она убирала посуду и садилась за стол с шитьем, а Северо принимался читать. Но когда бы парень ни поднимал взгляд от газеты, ее глаза всегда были обращены к нему, а не к работе, словно она думала, что Северо сам придумывает истории ради ее развлечения. Раз в месяц кухарка диктовала письма к мужу и родителям, а Северо писал и отправлял их. Ни один из ее родственников не умел читать, поэтому корреспонденцию посылали на имя приходского священника или образованного соседа, который брал две монеты за то, чтобы прочитать письмо, и пять за то, чтобы написать ответ.

— А ты пишешь своим родителям?

Северо солгал, однако этой же ночью написал матери и сообщил, что работает и находится в безопасности, но ничего не добавил ни о причинах побега, ни о путешествии в Мадрид, ни о двух годах бродячей жизни и тюремном заключении.

Шесть дней в неделю мальчик работал в конторе «Маритима Аргосо Марин». Бегая по поручениям, он иногда получал монетку-другую в качестве чаевых, которые откладывал, поскольку все еще лелеял мечту однажды отправиться в Новый Свет и там разбогатеть. Все уличные хулиганы и оборванцы издевались над Северо за его стремление казаться лучше, чем они.

Пакито, паренек чуть постарше, возглавивший банду, когда Северо упрятали в тюрьму, после его освобождения хотел подтвердить свое лидерство. Он преследовал Северо, пока тот ходил по заданиям, и выкрикивал глумливые шуточки, подстрекаемый остальными мальчишками.

— Не трогай меня, — пригрозил ему как-то Северо. Он нес документы из «Маритима Аргосо Марин» клиенту в банк.

— «Не трогай меня», — передразнил Пакито фальцетом, взмахнув воображаемой юбкой, намекая тем самым, что Северо всего лишь слабая девчонка.

Северо ускорил шаг, но сорванцы догнали его и окружили, толкая и обзываясь. До банка оставалось десять шагов, и он намеревался доставить пакет по назначению, однако не хотел, чтобы мальчишки подумали, будто он удирает от них. Северо повернулся к Пакито:

— Я не собираюсь драться, но если ты не прекратишь подначивать меня, то пожалеешь об этом.

— Ай-яй-яй, сеньорита не любит, когда ее подначивают! Ай-яй-яй, где моя нюхательная соль! — кривлялся Пакито, притворяясь, что сейчас упадет в обморок.

Воспользовавшись моментом, Северо юркнул в банк, отдышался, передал документы и получил чаевые. Потом обдумал ситуацию. «Я знаю, как себя защитить, — решил он, — но если не наказать этого ублюдка, придется драться с каждым мальчишкой в Мадриде». Он не хотел снова очутиться в тюрьме, и ему снова требовалось завоевать уважение, чтобы мальчишки оставили его в покое. Северо был силен, но улица и тюрьма научили его: жесткость характера превосходит кулаки по силе воздействия. Отворив дверь на улицу, он, как и предполагал, увидел Пакито с компанией.