Заводная кукла - [7]

Она проводила меня к спальне, где, очевидно, в этом году Тони принимала посетителей.

С первого взгляда мне показалось, что художник-декоратор внезапно рехнулся и смело воплотил свои сексуальные фантазии, устроив однокомнатный гарем для десятка рослых и совершенно нагих нимф-блондинок.

Пол являл собой море шелковистых, похожих на меховые, ковров. Стены, потолок и мебель были белого цвета, сплошная стеклянная стена отделяла спальню от наружной террасы, на которую выходили стеклянные же двери, и все это задергивалось тяжелыми портьерами из черного бархата.

Кровать была типично голливудской: размером примерно восемь на десять футов, застланная роскошным черным бархатным покрывалом, под стать портьерам.

Над кроватью висел телевизор из слоновой кости с большим экраном. Вся мебель была имитацией французского антиквариата, в том числе настенное зеркало внушительных размерив как раз напротив кровати. Даже телефон на прикроватном столике был точной копией старинного аппарата из киноэпопеи времен Дугласа Фербенкса.

Когда мои глаза и уши привыкли к этому великолепию, я переключил внимание на людей. Сперва я подумал, что их трое, но более внимательный взгляд внес коррективы: одним из трех была кукла ростом с настоящего ребенка, лежавшая на кровати. Голова ее покоилась на атласной подушке, синие глаза, обрамленные густыми ресницами, уставились в потолок.

Рядом с куклой, на такой же подушке, лежала живая голова со слегка растрепанной прической, принадлежавшая Тони Астор. Обе — и кукла и девушка — были одеты в одинаковые пижамы из черного шелка с оборкой из черных кружев по линии бедер, из-под которой едва виднелись черные же трусики.

Мне показалось, что кукла с ее ангельской улыбкой выглядела оживленнее ее владелицы.

Третий человек, тоже живой, присел на край кровати возле Тони, его рука ласково лежала на ее обнаженном бедре. Это был рослый и сильный парень с волосами цвета спелой ржи, отросшими до такой длины, когда рожь пора жать. Глубокие следы от многочисленных юношеских прыщей украшали его физиономию, заставляя сомневаться в невинном и даже наивном выражении его светло-голубых глаз. Сверкающие белизной ровные зубы как-то не соответствовали циничному изгибу губ.

— Привет, Рик! — лениво произнесла Тони, продолжая смотреть в потолок.

— Привет, Тони.

— Это Ларри Голд... — Она неожиданно хихикнула. — Могу поспорить, вы уже об этом догадались. — Она положила свою руку на его пальцы, сильно нажимавшие на ее бедро. — А это, Ларри-беби, Посланец Внешнего Мира — Рик Холман!

— Привет, Ларри.

— Привет. — Голос у него был хрипловатый. — Тони только что рассказывала мне о вас.

— Вот и хорошо, — пробормотал я.

— Я не против. — Он равнодушно пожал широкими плечами. — Мне нечего скрывать, и если это избавит от заботы ворчливого медведя Мэсси, что ж, прекрасно!

Приступайте немедленно и расследуйте насчет, меня все, что хотите, мистер Холман.

— Сегодня днем я разговаривал с Дэвисом Воганом, — сказал я. — Думаю, он рассуждает точно так же.

— Вы с ним говорили? — Его усмешка на минуту исчезла. — Он на самом деле так сказал?

— Полагаю, он собирается так сказать, — ответил я правдиво. — Наверняка знать буду завтра днем.

— Как вам это нравится? — Он широко улыбнулся. — Неужели старый негодяй с годами стал терять рассудок? — .В его глазах мелькнул торжествующий огонек, когда он посмотрел на девушку. — Похоже, милая, в конце концов у нас не будет никаких проблем!

Его пальцы впились в ее бедро, и она вскрикнула — не то от боли, не то от экстаза.

Человек, который легко приходит в замешательство, должен выбирать себе иное занятие, чем у меня, — я всегда так считал. Что-нибудь лишенное неожиданностей, шаблонное — вроде продажи надувных бюстгальтеров гоэюгрудым туземкам с острова Бали. Но в данный момент я был так близок к замешательству, что позабыл о своих рассуждениях. Вторично на протяжении дня Тони Астор была полуголой в моем присутствии, но на этот раз меня едва не смутило бесстыдство, с которым она растянулась на собственной постели. Не говоря уже о том, что парень, ее возможный будущий муж, по-хозяйски распоряжался ее обнаженным телом, не стесняясь моего присутствия. Я не ханжа и не святоша, но я был, кажется, действительно смущен, поскольку сам оказался виноват во всем. Явился без приглашения и встретил прием, который мог бы остудить даже эскимоса. Никто не предложил мне присесть или выпить стаканчик. Самое же неприятное заключалось в том, что никто и не собирался мне что-то предлагать. Мой визит провалился, и следовало признать, что Голд — черт бы его побрал! — наверняка может находиться у Тони сколько ему угодно.

А мне теперь оставалось одно: поскорее убраться вон.

Я открыл было рот, чтобы проститься, когда раздался тихий стук в дверь и появилась горничная.

— Извините меня, мисс Астор, — сказала она почтительно, — но приехала мисс Простетт и настаивает на встрече с вами. Она уверяет, что это крайне важно.

Лицо Тони приобрело страдальческое выражение; она посмотрела на горничную, потом переадресовала свое возрастающее негодование потолку.

— О Господи! — яростно воскликнула она. — Что еще потребовалось моей двоюродной сестрице?