Зависть - [195]

В тот же момент Паркер сильным толчком направил кресло вперед. Однако Ной, предугадав его движение, проворно увернулся и взмахнул кулаком. Ежедневные занятия в гимнастическом зале оказались ненапрасными — Ной был в отличной физической форме и успел нанести Паркеру два сильных удара.

Он не учел, что руки и плечи Паркера тоже получили хорошую тренировку. Паркер сумел не только отбить большинство выпадов Ноя, но и удержаться в кресле. Однако главное его преимущество заключалось в том, что он знал характер Ноя. Его бывший друг редко сражался по правилам, он дрался, чтобы победить, а как — не имело для него значения.

Именно поэтому Паркер не особенно удивился, когда Ной начал толкать его вместе с креслом к колодцу. Напротив, он ушел в глухую оборону и только изредка наносил неловкий удар, от которого Ной легко уклонялся. Почувствовав, что враг слабеет, Ной атаковал с еще большим пылом. Попытки Паркера защититься от ударов лишь раззадоривали его, и Ной удвоил усилия, торопясь поскорее с ним покончить.

Но случилось непредвиденное. В точно рассчитанный момент Паркер нажал тормозной рычаг кресла. Тормозные колодки впились в резину колес, и кресло неожиданно остановилось как вкопанное. Ничего подобного Ной не ожидал. Инерция продолжала толкать его вперед; он сделал шаг, другой и споткнулся о кирпичное ограждение колодца. Нелепо взмахнув руками в тщетной попытке обрести опору, Ной с пронзительным криком полетел вниз.

Его вопль странным образом напомнил Паркеру крик Шейлы, когда, зацепившись за леер, она полетела в океан.

Тяжело, с хрипом дыша, Паркер вытер рукавом рубашки окровавленный нос.

— Безногий сукин сын! — крикнул ему Ной со дна колодца.

Усмехнувшись, Паркер сплюнул:

— Так ты еще не подох, Ной?

— Колченогий ублюдок! Паркер хрипло расхохотался:

— Жалкий неудачник! Калека перехитрил тебя! Ты сам угодил в колодец, куда собирался столкнуть меня. Где твой ум, Ной?! Ведь рассказывая про колодец и про то, как он глубок и опасен, я сам навел тебя на эту мысль. Любой писатель, если он хоть чего-то стоит, сразу бы понял, что я что-то замыслил, но у тебя не хватило для этого извилин в мозгах!

— Вытащи меня отсюда, сволочь!

— Ради всего святого, Ной, не разрывай мне сердце своими мольбами! Колодец, конечно, глубок, но это, согласись, не Атлантический океан с его акулами и прочими хищниками. Правда, я не поручусь, что в колодце нет змей, — добавил Паркер после небольшой паузы, — но, если бы они там были, ты бы, наверное, уже оповестил меня об этом, не так ли?

— Что ты собираешься сделать? Пустить в колодец воду и утопить меня? — мрачно осведомился Ной.

— Да ты меня за дурака держишь! — возмутился Паркер. — Ведь ты не связан и к ногам у тебя не прикован мельничный жернов. Если бы я пустил воду, тебе достаточно было только шевелить ногами и руками, чтобы удержаться на поверхности, пока вода не достигнет края колодца. К тому же дерьмо не тонет, — закончил он решительно.

— Тогда что ты собираешься предпринять?

Вместо ответа Паркер нажал еще одну кнопку на пульте управления, и в другом углу сарая взорвался еще один замаскированный пороховой заряд.

— Слышал? — крикнул он. — Осталось еще двенадцать зарядов, но задолго до того, как я взорву их все, ты начнешь задыхаться. Конечно, задохнуться в дыму — это не захлебнуться в воде и не быть съеденным акулой, но важен результат! А как ты считаешь?

— Ах, как ты меня напугал, Паркер! И ты думаешь, я поверю, что ты бросишь меня здесь?

— Почему бы нет, Ной? Ведь я — опасный маньяк, способный на все, даже на убийство. Ты сам это сказал, помнишь? Ну, напряги же свою хваленую память! Я уверен — ты вспомнишь. Ты, наверное, репетировал эту маленькую речь не меньше тысячи раз, прежде чем записать ее на пленку. Во всяком случае, слезы выглядели очень убедительно. Ты прирожденный лицедей, Ной. В твоем лице сцена потеряла великого артиста. Ведь я сам готов был поверить в то, что я набросился на тебя, хотя до этого злополучного дня на яхте мы с тобой были близки, как Давид и Ионафан. Ну что, вспомнил, как ты красочно все описал?!

— Я… я хотел…

— Ты хотел отправить меня в тюрьму, и ты своего добился. Ну и поскольку я там побывал, мне показалось, что будет только справедливо, если я все же совершу преступление, в котором меня ложно обвинили.

Ной некоторое время молчал, потом проговорил несколько изменившимся голосом:

— Кажется, я сломал ногу.

— В аду ноги тебе не понадобятся. Разве только черти будут бить тебя ими по голове или засунут их тебе же в задницу.

— Послушай, Паркер, мне больно, и я хочу… нет, я требую, чтобы ты немедленно…

— В твоем положении, Ной, — перебил его Паркер, — ты не можешь ничего требовать — ты можешь только просить. Ну-ка, попробуй; посмотрим, как у тебя получится!

— О'кей, я был не прав. Я поступил… плохо. Но я испугался. Испугался настолько, что ничего не соображал, и… удрал. Когда же до меня дошло, что я натворил, было уже поздно. Мне оставалось только поступить так… как я поступил. Я понимаю — ты зол на меня за то, что я бросил тебя тогда. Но теперь ты своего добился и…

— Да, ты был не прав, когда бросил меня на верную смерть. Но разве тебе этого было недостаточно? За что ты убил Марию Катарину?