Завидная наша судьба - [25]

— Я думаю, — тихо сказал Б. М. Шапошников, — вам надо работать в большом кавалерийском штабе.

— Только не это! — взмолился я. — Готов идти хоть на эскадрон, только на командную должность. Или забрасывайте меня во вражеский тыл — организую партизанский отряд.

Борис Михайлович, внимательно взглянув на меня, промолчал. До конца беседы он не проронил больше ни слова. А Климент Ефремович рассказал, как хорошо дралась конница, в частности родная мне 6-я Чонгарская кавалерийская дивизия. Столкнувшись в первые часы войны с немецко-фашистскими войсками, она показала чудеса храбрости и героизма.

— Даже с шашками на танки бросались, понимаете? Видимо, поторопились мы, расформировав конницу.

(Дело в том, что перед самой войной многие кавалерийские дивизии и даже корпуса решили переформировать в мотомеханизированные. Война застала большинство из них в небоеспособном состоянии: лошади были сданы, а автомашины и танки еще не поступили, да и люди не успели пройти переподготовку.)

— Теперь будем исправлять ошибку, — сказал К. Е. Ворошилов. — Есть решение Политбюро ЦК и правительства о формировании кавалерийских корпусов и дивизий. Вы теперь тоже пойдете в конницу. Кем вас назначим, скажем позже. А пока погуляйте.

В приемной я столкнулся с генералом Николаем Михайловичем Дрейером: его вызывали в этот же кабинет. Через четверть часа он вышел оттуда и, направившись прямо ко мне, спросил: 

— Ты согласен идти ко мне в дивизию командиром полка?

— С радостью! — отвечаю. И облегченно вздыхаю: вариант назначения на штабную должность, по-видимому, теперь отпал.

Так я стал командиром 58-го кавалерийского полка отдельной 45-й кавалерийской дивизии, командовать которой предстояло Н. М. Дрейеру. Мы должны были сформировать эту дивизию и в конце июля уже повести ее на фронт.

Формирование проходило быстро. Прибывающих людей, коней, снаряжение мы едва успевали принимать. Бойцы поступали из запаса, в основном обученные. Командиры были разные — молодые и старые, воевавшие еще в гражданскую войну. Все горят желанием сражаться с врагом, не жалея своей жизни.

Принимали мы людей, тут же сколачивали эскадроны, начинали обучение. Я стоял за то, чтобы учиться драться не только в пешем, но и в конном строю. Дивизионное руководство не очень поддерживало меня в этом, но и не мешало. Между тем вскоре сама жизнь показала, что мои старания не напрасны.

Не было отбоя от добровольцев. В основном это были горьковчане. Адъютантом ко мне попал лейтенант запаса директор ипподрома города Чебоксары, столицы Чувашской АССР, Игнатий Леонардович Сакович. Ему было уже за пятьдесят. В сентябре 1941 года газета «Правда» поместила его портрет, рассказала о сыне Аркадии и дочери Елене, которые вместе с отцом пошли на фронт защищать Родину. Дети Саковича воевали в других частях. (После войны я разыскал их. Аркадий  Сакович работает на заводе в Чебоксарах бригадиром бригады коммунистического труда, в 1960 году за образцовую работу удостоен правительственной награды. Елена работает инженером где-то под Москвой.) Однажды, приехав с учебного поля, я застал у штаба женщину с двумя сыновьями. Младшему, Павлу, шестнадцать с половиной лет, Николаю восемнадцать.

 ^{И. Л. Сакович (фото 1940 г.)} 

— Ничего не могу сделать с ними. Отца нет, а они твердят одно: если не отпустишь, сами уйдем на фронт, — сказала мать. — Возьмите их, пожалуйста, я хоть буду знать, в какой они части воюют.

И тут же всплакнула под укоризненными взглядами сыновей.

— Зачислите их в комендантский взвод, — приказал я начальнику штаба и, как мог, успокоив мать, проводил ее до дороги.

Однажды Сакович попросил меня отпустить его на денек в Чебоксары:

— Хороших лошадей приведу.

Не поверил ему. Подумал: «Захотел домой, соскучился, решил проведать семью перед отправкой на фронт». Все же отпустил его.

Каково же было мое удивление, когда за два дня до нашей погрузки в эшелоны Сакович приехал и привез восемь чудесных полукровных лошадей — выпросил у правительства своей республики. Самую красивую — золотисто-рыжую Зою я взял сразу себе под седло, двух лошадей приказал вести «в заводу» (в запасе), остальных отдал своим заместителям и комиссару И. И. Шаповалову. 

^{И. И. Шаповалов} 

Батальонный комиссар Иван Ильич Шаповалов прибыл к нам после прохождения курсов политсостава в Перхушково. Родом с Кубани, он был настоящим удалым казаком-рубакой и в то же время душевным, чутким воспитателем. Бойцы и командиры быстро полюбили Шаповалова. Это был умелый, принципиальный партийный руководитель, отличный организатор, страстный пропагандист.

В первых числах августа мы отправились на фронт. Ночью наш эшелон подошел к Москве. Начался вражеский авиационный налет. Взрывы бомб, стрельба зениток, вой сирен угнетающе действовали на людей. В вагонах ржали и метались лошади. Они били задними ногами в стенки вагонов, кое-где уже проломили доски. Пришлось отдать распоряжение всем пойти к коням и успокоить их. Это помогло. Лошади стали спокойнее. Моя Зоя, положив голову мне на плечо, жевала корку хлеба и косила на меня умным встревоженным глазом.

Ясный солнечный день. Эшелоны продолжают свой путь. Бойцы сидят у открытых дверей теплушек. Кто разговаривает, кто задумчиво смотрит вдаль, некоторые поют песни. В штабном вагоне тоже открыты двери. Мы с начальником штаба и комиссаром изучаем район выгрузки у Гжатска.