Завидная наша судьба - [13]

Спустя неделю после моего назначения в эскадрон  нас подняли по боевой тревоге. Сбор проходил бестолково. Шум, бесцельная суета царили в эскадроне.

— Давай строиться! Почему опаздываешь, где взвод? — накинулся на меня Пономарев. А сам мечется по плацу на коне, кричит, ахает, за голову хватается.

Таким я его еще не видел. Ведь раньше он производил впечатление спокойного и несколько замкнутого человека. А тут чуть ли не истерика.

Наконец построились. На правом фланге 33-й Северодонецкий кавполк, на левом — наш, 34-й кавполк. Исполняющий обязанности командира 33-го полка Борис Николаевич Акатов выезжает на середину и становится перед фронтом для встречи командира бригады.

— Равняйсь! Шашки вон, пики в руку! Слуша-а-й! — подает команду Акатов и галопом мчится для отдачи рапорта навстречу всаднику в бурке.

— Товарищ командир бригады! Вторая кавалерийская... — и вдруг Акатов обрывает свой доклад, разражается руганью на весь плац.

Он, оказывается, принял за командира бригады взводного пулеметного эскадрона 33-го кавполка Павла Рябченко. Запоздавший Рябченко под еле сдерживаемый смех бригады смущенно занимает свое место в строю.

Крепко запомнилась мне эта тревога.

А вообще урок для себя мы извлекли. Стали усиленно тренироваться, и уже через месяц наш взвод собирался по тревоге быстрее всех. В этом была большая заслуга и моего помощника Арсеньева. Остальные взводы старались не отставать от нас. Пономарев был очень доволен и уже не нервничал, как раньше.

Полки готовились к празднованию седьмой годовщины 1-й Конной армии. Приводилось в блестящий вид все кавалерийское снаряжение, шли усиленные тренировки к конноспортивным состязаниям. На праздник к нам обещал приехать Семен Михайлович Буденный, и каждый полк стремился отличиться перед ним.

С. М. Буденный приехал накануне праздника. Восторгу конников не было конца. Крики «ура» гремели на улицах, в клубах, казармах. Семен Михайлович узнавал среди встречавших своих старых сослуживцев, обнимал и целовал их. Подъем в полках был необычайный. 

В те дни Англия разорвала дипломатические и торговые отношения с нашей страной, международная обстановка была напряженной. И не случайно в полках при виде Семена Михайловича раздавались крики:

— Веди нас, Буденный, на мировую буржуазию! Смерть международной контре!

^{С М. Буденный} 

Семену Михайловичу было тогда сорок три года. Невысокого роста, но крепкий как дуб, пышущий здоровьем, с черными смоляными усами, в ладной черкеске, он производил на всех сильное впечатление. Легендарный полководец легендарной красной конницы заслужил всенародную любовь. О конниках и говорить нечего — они в нем души не чаяли.

Однажды во время пребывания Буденного в нашей 2-й кавалерийской бригаде мне пришлось дежурить по полку. Меняя охрану у его дома, я увидел во дворе Семена Михайловича: раздетый до пояса, он натирался только что выпавшим снегом. Я не выдержал и, съежившись, произнес: «Бррр». Семен Михайлович рассмеялся и запустил в меня большим снежком.

Вот таким он и запомнился мне. Именно таким вижу я его и теперь, спустя сорок лет.

— Наш Буденный сейчас, наверно, должен считаться самым блестящим кавалерийским начальником в мире. Вы, конечно, знаете, что он — крестьянский парень. Как и солдаты французской революционной армии, он нес маршальский жезл в своем ранце, в данном случае — в сумке своего седла. Он обладает замечательным стратегическим инстинктом. Он отважен до сумасбродства, до безумной дерзости. Он разделяет со своими кавалеристами  все самые жестокие лишения и самые тяжелые опасности. За него они готовы дать разрубить себя на части. Он один заменяет нам целые эскадроны[11]...

Так ценил С. М. Буденного Владимир Ильич Ленин.

Большую самоотверженность и храбрость проявлял Буденный и в первую мировую войну. Об этом свидетельствуют четыре георгиевских креста и четыре георгиевские медали.

Семен Михайлович и сейчас остался прежним — простым, общительным, веселым, человеком большой души и большого таланта. Перед такими людьми отступает даже старость.

В нашей 2-й кавбригаде, как и во всей коннице, учебные занятия в то время особой сложностью не отличались. Но были, как правило, внезапными, проводились в поле, с частыми атаками в конном строю (пешего строя мы не любили и избегали). Душой боевой учебы был герой гражданской войны волевой, храбрый комбриг Иван Васильевич Фокин. Всегда подтянутый и рассудительный, он пользовался огромным авторитетом среди бойцов и командиров.

^{И. В. Фокин} 

* * *

Боевые стрельбы проводились на стрельбище за рекой Друть. Выезжали мы туда часто всей бригадой. И хотя там был мост, конники иногда преодолевали широкую водную преграду в стороне от него. 

К пулеметным тачанкам подвязывались поплавки Полянского. С глубиной лошади (а их в тачанку впрягалось четыре), теряя ногами дно, начинали плыть, управляемые с передка ездовым. А верховые номера и бойцы сабельных эскадронов раздевались, оружие, седла и обмундирование клали на лодки или на плотики из тех же поплавков Полянского, а сами переправлялись верхом на лошадях.

Применялся и другой, более простой и более опасный вид переправы, когда всадники входили в реку прямо с ходу, не раздеваясь и не расседлывая лошадей. В этих случаях лошади неохотно Шли в воду, артачились, а иногда на середине реки стремились повернуть обратно. И когда всадник пытался поводом и ударами удержать коня, тот, особенно если попадался норовистый, делал в воде свечу и передними ногами бил по воздуху, а то и по головам людей. Попав под такой удар, кавалерист, отяжеленный оружием и обмундированием, нередко захлебывался. Однажды мы таким образом потеряли шесть человек.