Заветы жизни - [20]

— Итак, отец Епифаний, завтра рано утром мы подготовим Вас к операции, постараемся сделать все, что в наших силах, а затем — снова в палату. Не беспокойтесь, все пройдет хорошо.

До этого момента отец Епифаний скептически слушал слова врача. Но как только тот закончил, он, взглянув ему прямо в глаза, добавил:

— Если будет на то воля Божия!

— Да, да, верно. Всегда воля Божия да будет.

* * *

8 декабря 1982 года. В этот день отцу Епифанию была сделана первая операция. Мы с беспокойством ждали возле операционной. Накануне он сказал нам:

— Молитесь дома. Это будет самая лучшая ваша помощь.

Но ничто не могло заставить нас быть вдали от нашего батюшки. Во главе с Высокопреосвященнейшим Иерофеем, митрополитом острова Гидра[30] мы помолились в больничном храме.

Операция длилась почти пять часов, потом прошло еще некоторое время, пока закончилось действие наркоза. Наконец открыли двери операционной.

Мы ждем, затаив дыхание. Единственное наше желание — увидеть его.

Закрытый до подбородка простыней, с капельницами с обеих сторон, батюшка лишь обводит нас взглядом. Что это был за взгляд! Батюшка зовет врача. Вскоре врач возвращается и передает нам сообщение–приказ: «Пусть все идут по домам!»

И добавляет:

— Даже сейчас он остается пастырем и вождем!

* * *

Рассказывает некто из духовных чад Старца:

— В конце августа 1989 года навестить уже тяжелобольного отца Епифания приехал из Фессалоник отец В. Его встреча с батюшкой была недолгой. По дороге я сказал отцу В.:

— Отче, врачи говорят, что отец Епифаний, скорее всего, уже не поправится. Но я хочу сказать, что он, безусловно, оставил свой след в жизни всех, кто принадлежит к его духовной семье. Те двадцать шесть лет, в течение которых я и мои близкие были тесно связаны с ним, я считаю для себя особым благословением Божиим.

На что отец В. ответил:

— Ты думаешь, что он оставил след только в твоей жизни? Нет. В жизни всей современной Православной Церкви как в Греции, так и за ее пределами в течение всех последних лет своими ясными мыслями в непревзойденных письменных работах, своими суждениями и ответами на самые сложные вопросы современности…

* * *

Несколько недель до кончины. Батюшка сидит с двумя капельницами. Входит посетитель, целует его руку и спрашивает:

— Как Ваши дела, Геронда?

— Я становлюсь, дитя мое.

И, видя недоумение человека, добавляет:

— Я дозреваю.

За несколько дней до смерти, обращаясь к одному своему духовному сыну, он сказал:

— Если бы ты, чадо, знал, как отшлифовывают необработанного Епифания все эти страдания!

* * *

В конце жизни отец Епифаний переживал ужасные боли. Он говорил: «Если бы вы испытали лишь двадцатую часть моих страданий, то просили бы Бога, чтобы Он поскорее забрал вас». И, обращаясь к Господу, молился: «Нищ и боляй есмь аз: спасение Твое Боже, да приимет мя» (Пс. 68, 30).

* * *

В последние недели из‑за сильных болей батюшка мог лежать в своей постели только на спине. Любое другое положение лишь усиливало и без того невыносимые страдания.

— Я просил Бога о том, чтобы лежать хотя бы на боку, — сказал он нам. — Но… ответа нет. Да будет прославлено имя Его.

* * *

Духовный сын отца Епифания, врач, пытаясь найти у него вену, сказал:

— Простите, Геронда, что я причиняю Вам боль. Но я стараюсь для Вашей же пользы.

— Я это понимаю, дитя мое. Ты меня прости, что я доставляю тебе столько хлопот. Я переживаю не из‑за своих вен, а из‑за того, что ты расстраиваешься, когда долго не можешь найти мою вену.

* * *

Незадолго до смерти батюшка спросил своего духовного сына:

— Дитя мое, ты свыкся с мыслью, что я, вероятнее всего, скоро умру?

— Сам не знаю, Геронда, свыкся я с этой мыслью или нет, — ответил тот. — Знаю только, что Ваша любовь всегда будет сопутствовать нам. Если же Бог призовет Вас к Себе, то мы в своей молитве будем обращаться к Вам.

— Так поступают, дитя мое, лишь по отношению к святым.

— Геронда, однажды я спросил Вас, можно ли нам в молитве испрашивать заступничества у того, о ком мы имеем сердечное извещение, что он обрел дерзновение пред Богом. Тогда Вы мне ответили, что это возможно, но при условии, что нашему прошению будут предшествовать слова: «Если ты обрел дерзновение пред Богом».

— Да, но я не принадлежу к таким людям.

— Геронда, а вдруг…

— Я тебе сказал, что я не из их числа.

— Но, Геронда, неужели не может быть, что вдруг…

— Хорошо… Пусть будет «а вдруг…»

* * *

— Геронда, неужели Вы не боитесь смерти? — с удивлением спросил батюшку некто из его духовных чад, когда отец Епифаний за несколько дней до своей кончины отдавал ему распоряжения о своем будущем погребении (приглашениях на похороны, отпевании и т. д.), причем так спокойно, будто речь шла о ком‑то другом.

— Нет, я нисколько не боюсь умереть… Конечно, не потому, что у меня есть какие‑то добрые дела, но потому, что я верю в милосердие Божие.

* * *

— Геронда, не говорите, пожалуйста, сейчас о таких вещах! — воскликнул кто‑то из духовных чад отца Епифания, когда тот давал указания о своем погребении.

— Почему же, дитя мое? Разве мы неверующие?

* * *

Батюшка просил отпеть его в храме Божией Матери «Хрисоспилиотиссы»[31]. Кто‑то спросил его: