Заветы Ильича. «Сим победиши» - [212]
Успешно шли и физические упражнения. Причем главным спортивным снарядом стала лестница — 2,5 пролета, соединявшие первый и второй этажи «большого дома». Терпение и выдержку он проявлял огромную. Когда от многократного повторения уставал, садился на ступеньку, отдыхал, а потом вновь, опираясь одной рукой о перила, другой на санитара, карабкался вверх с таким упорством, будто это была горная вершина.
Как отмечали медики, с каждым днем и подъемы и спуски давались ему «заметно легче». А когда 31 августа Владимир Ильич довольно легко и свободно сошел с лестницы, он и сам «был от этого в восторге. В конце концов, 6 сентября врачи решили, что пора начинать тренировки в «ходьбе с палкой»>1214>>1215.
А вот рассказ о его встрече на пашне с трактористом Пап-ковым(?), зафиксированный в 12 томе «Биографической хроники» — это уже чистейшая легенда. Подлинная же история такова.
Однажды, когда в совхоз «Горки» доставили два трактора, и они вышли на пахоту в поле, заведующий хозяйством А.Г. Панков устроил так, чтобы их «Владимиру Ильичу с балкона было видно. Он увидел тракторы, — вспоминал Панков, — а я говорю: “Советская лошадь хорошо пашет…” Он был доволен, что я назвал их советской лошадью»>1. И может быть вспомнил тогда Ильич мужичка, который в конце 1921 года с нескрываемой иронией сказанул: «Мост-то, извините, — советский…»
Еще с 16 августа возобновились и прогулки на автомобиле. Обычно ехали медленно — или вокруг имения, или к реке, а чаще всего в лес. Он с удовольствием узнавал знакомые места — постройки, дорогу, мостики, оживленно раскланивался с встречавшимися на пути крестьянами. От обилия впечатлений от нередко уставал. Да и погода выдалась не из лучших. В самом конце августа вдруг ударила жара. В лесу парило и было душно. А потом опять похолодало и пошли дожди>1216>>1217.
Уже в августе физическое состояние Ленина настолько улучшилось, что еще 13-го на состоявшемся консилиуме (Ге-тье, Фёрстер, Осипов, Обух) врачи стали обсуждать вопрос о возможности поездки Владимира Ильича в Крым. И вряд ли эту инициативу предварительно не одобрило Политбюро.
Фёрстер заявил, что «несомненное улучшение в состоянии здоровья В.И. наступило в Горках, несмотря на исключительно дождливое и холодное лето. Надо думать, что пребывание в течение 1,5–2 месяцев в благоприятных климатических условиях южного берега Крыма еще улучшит и закрепит общее физическое состояние и вместе в тем будет способствовать дальнейшему благоприятному течению нервного процесса».
Однако все четверо медиков согласились с тем, что эта «поездка не должна идти в разрез с желанием самого В.И., иначе она вызовет отрицательную реакцию и возбуждение»>1218. Впрочем, поскольку ни о какой поездке в места столь отдаленные Крупская и слышать не захотела, вопрос о Крыме вроде отпадал сам собой.
Окончательное объяснение произошло 24 сентября. В присутствии Марии Ильиничны, докторов Гетье, Осипова и Обуха Надежда Константиновна «заявила, что В.И. в последнее время настолько хорошо себя чувствует, прекрасно спит и состояние его здоровья так улучшается, что она считает поездку нежелательной, т. к. она может вывести его из равновесия». С несколько несвойственной ей твердостью Крупская категорически заявила, что «если этот вопрос будет поставлен и разрешен положительно, то она этому решительно не подчинится. Доктор Обух ответил, что в таком случае этот вопрос и не будет поставлен».
Оставшись одни, доктора Обух, Осипов и Гетье обсудили вопрос «о месте дальнейшего пребывания В.И. Совещание высказалось, что переезд на зиму в Москву нежелателен, а здоровью В.И. лучше, если зима будет проведена в Горках»>1.
То, что при любой погоде Горки для здоровья Ленина были куда лучше, нежели Кремль, это бесспорно. Но, возможно, это решение отчасти было продиктовано и тем соображением, что с переездом в Москву неизбежно стали бы расширяться контакты Владимира Ильича и он вновь так или иначе был бы втянут в происходившие там политические события.
Здесь же, в Горках, все его контакты были крайне ограничены и подконтрольны. 19 августа его посетил брат — Дмитрий Ильич с женой и дочерью Ольгой. 11 сентября он долго расспрашивал крестьянина А.Г. Панкова, заведовавшего хозяйством совхоза «Горки», о его впечатлениях от Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промысловой выставки, открывшейся в Москве.
А вот «на вопрос, — пишет Крупская, — не хочет ли он повидать Бухарина, который раньше чаще других бывал у нас, или кого-нибудь еще из товарищей, близко связанных по работе, он отрицательно качал головой…» И уж совсем расстроился, когда 22 августа во время прогулки ему показалось, что среди посетителей дома отдыха он заметил издалека Бухарина и Зиновьева. Не захотел он их видеть, «знал, — как полагает Надежда Константиновна, — что это будет непомерно тяжело»>1219>>1220.
Да и они — если только он не обознался, — видимо, не очень-то рвались на встречу, ибо в руководящем ядре партии вновь стали проявляться серьезные разногласия, грозившие новой дискуссией. И причины для этого были весьма основательные.
23-25 сентября 1923 года состоялся Пленум ЦК РКП(б), на котором заслушали доклады Дзержинского и Рыкова об экономическом и политическом положении в стране. «Несмотря на известный хозяйственный подъем, вследствие прежде всего финансовых затруднений, — заявил Дзержинский, — в последние месяцы настроение рабочих несколько ухудшилось и мы видим на целом ряде заводов недовольство, которое доходит до форменных стачек»
