Заветными тропами славянских племен - [34]

Коляда — ликующе бесшабашный праздник с элементами карнавала. Но не всегда он был веселым и безобидным, а колядки — шуточными, задорными припевками. Чудом сохранившаяся русская колядка из собрания Ивана Михайловича Снегирева (1793–1868) — убедительное свидетельство тому:

За рекою, за быстрою, ой, колядка!

Леса стоят дремучие,

Во тех лесах огни горят,

Огни горят великие,

Вокруг огней скамьи стоят,

Скамьи стоят дубовые,

На тех скамьях добры молодцы,

Добры молодцы, красны девицы,

Поют песни колядушки.

В средине их старик сидит,

Он точит свой булатный нож.

Котел кипит горючий,

Возле котла козел стоит,

Хотят козла зарезати!

Приведенный отрывок недвусмысленно свидетельствует: в древности празднование Коляды на Руси сопровождалось кровавыми жертвоприношениями, которые постепенно были вытеснены символическими дарами в честь Бога Колы (Коляды). Однако у вышеприведенной колядки есть еще и окончание, живо напоминающее сказку о сестрице Аленушке и братце Иванушке, превратившемся в козленочка. Жалобы девушки, утопленной в сказке ведьмой, неожиданным образом переносятся на братца Иванушку:

Ты, братец Иванушко,

Ты выди, ты выпрыгни!

Я рад бы выпрыгнуть,

Горюч камень

К котлу тянет,

Желты пески

Сердце высосали.

Ой, колядка! Ой, колядка!

Особый интерес здесь представляет устойчивое словосочетание «пески сердце высосали». По объяснению Снегирева, в нем изображено жертвоприношение, когда кровь жертвы изливалась на специально насыпанный песок (что до недавнего времени еще практиковалось у северных народов). Тот факт, что жутковатая идиома превратилась в невинную поговорку, свидетельствует, во-первых, о древности самого обряда, а во-вторых, о перемешении в нем человеческих и животных жертвоприношений. Сама колядка вроде бы свидетельствует о вытеснении человеческого жертвоприношения козлиным, но из контекста так и проступает ужас человека, обреченного на заклание (к тому же и названного по имени). Вспомним для примера, что еще незадолго до испанского завоевания и в ходе самой конкисты ацтеки только в один праздник плодородия вырезали в качестве жертвы Солнцу сердца у 20 тысяч (!) обреченных (рис. 42). А ведь ацтекская традиция кровавых человеческих жертвоприношений берет начало из того же источника, что и аналогичные обряды индоевропейцев.

Свидетельство тому фольклорное воспоминание о кровавом свадебном жертвоприношении, возможно, имевшем место у прапредков славян на стадии перехода от матриархата к патриархату. В архаичной сербской песне «Женитьба Янка-воеводы» поется про то, как невеста требует от жениха в подарок сердце его матери.:

А невеста снова свое ладит:

«Я не сяду, не пойду, ей-Богу,

Пока, янко, ты мать не зарежешь,

Пока сердце из нее не вынешь,

Не завернешь в шелковый платочек,

За пазуху себе не положишь

И при людях не подашь мне руки!»

Для слабонервных напоминаю, что в ответ на чудовищную просьбу Янко расправляется с сукой-невестой (так она названа в песне) и вгоняет ее шестопером в землю. Сам по себе характер жертвоприношения менялся в течение веков и тысячелетий. Человеческие жертвы повсюду заменялись животными, растительными плодами или иными дарами, хотя еще в начале нынешнего века среди некоторых народностей Российского Севера еще бытовало мнение, что человеческая жертва намного действеннее животной. Русский фольклор также хранит память о трагических ритуалах. В былине о Садко разбушевавшуюся морскую стихию пытаются умилостивить путем принесения жертвы по жребию, который, как известно, достался самому Садко.

Из поколения в поколение, из года в год — и так на протяжении многих веков да и тысячелетий — колядующие внушали каждому хозяину, что его дом — частица Вселенной. Так как семь столбов символизируют семь древнеарийских священных небес), что все люди — в родстве с Солнцем, Месяцем и частыми звездами. И та звезда, которую несли в обязательном порядке впереди группы ряженых песенников, лишь после введения христианства стала называться Вифлеемской звездой (слабая смычка с новым для древних славян праздником Рождества). А до этого она олицетворяла древнее божество — Коло, в честь которого пелись колядки и отмечался самый праздник Коляды. А рукотворный лик Колы — расписной круг с зубцами одинаково соответствовал и Солнцу, и звездам (одним из древних народных названий Полярной звезды, главного ориентира северного неба, было Кол, сопряженное с именем бога Колы).

Память о древнейшем солярном культе, восходящем, быть может, к доиндоевропейским временам, прочно запечатлелась в ритуале русского северного хоровода (впрочем, не только русского и не только северного). Закодированная солнечная символика и мантрика оказалась столь живучей и неуязвимой по той простой причине, что ее как-то упустили из виду многочисленные религиозные, идеологические и политические конкуренты, покушавшиеся прежде всего на вербальные (словесные) формы народного мировоззрения (без особого успеха, правда) да материальные воплощения древних культов. Потому-то и поныне, как много тысячелетий тому назад, на Русском Севере водят все те же архаичные хороводы, главный смысл которых — бессознательно выразить свое почтение к языческому богу Солнца — Коле.