Завещание майя - [7]

— Но не в этом деле?

— Нет. Я хочу, чтобы этого резидента вы рассматривали как моего пациента из больницы, в которой я работал штатным психологом.

— Я не понимаю. Вы привезли его с собой?

— Шесть месяцев назад наша клиника лишилась финансирования. Он определенно не может вернуться в общество, поэтому его нужно было куда-то перевести. Я знаю историю его болезни как никто другой и поэтому подумал, что для всех заинтересованных лиц меньшим из зол будет оставить его под моей опекой.

— Кто он такой?

— Вы когда-нибудь слышали о профессоре Юлиусе Гэбриэле?

— Гэбриэл? — Это имя показалось ей знакомым. — Подождите-ка, это не тот археолог, который несколько лет назад неожиданно скончался прямо посреди лекции в Гарварде?

— Двенадцать лет назад, — улыбнулся Фолетта. — После трех десятков грантов на проведение исследовательских работ Юлиус Гэбриэл вернулся в Штаты и заявил своим коллегам, что древние египтяне и майя построили свои пирамиды с помощью инопланетян и что все эти постройки предназначены для спасения человечества от тотального уничтожения. Можете себе представить? Смехом аудитории его сдуло со сцены. Возможно, он умер от унижения. — Щеки Фолетты тряслись, когда он хихикал. — Юлиус Гэбриэл просто просится на плакат с подписью «параноидальная шизофрения».

— Так кто такой этот пациент?

— Его сын. — Фолетта открыл папку с документами. — Майкл Гэбриэл, тридцать шесть лет. Предпочитает, чтобы его называли Мик. Первые двадцать пять лет жизни провел, работая бок о бок с родителями на археологических раскопках, чего, по-моему, любому ребенку будет достаточно для нарушения психики.

— За что его взяли под стражу?

— Мик сломался во время отцовской лекции. Суд выявил у него параноидальную шизофрению и приговорил к пребыванию в приюте для умалишенных штата Массачусетс, где я стал его клиническим психиатром, каковым и оставался даже после того, как в две тысячи шестом стал там директором.

— У него то же расстройство, что было у его отца?

— Конечно. Сын, как и отец, уверен в том, что какая-то ужасная катастрофа сотрет человечество с лица земли. Кроме того, у Мика стандартная для параноиков мания преследования, в основном порожденная смертью отца и его собственным заключением. Он жалуется, что секретные правительственные службы держат его под замком столько лет. По уверениям Мика Гэбриэла, он является искупительной жертвой, невинным человеком, который призван спасти наш мир, в чем ему мешают безнравственные амбиции самовлюбленных политиканов.

— Простите, но смысл последней фразы от меня ускользнул.

Фолетта пролистал документы, вытащив пачку поляроидных снимков из коричневого конверта.

— Вот тот человек, на которого он напал. Хорошенько рассмотрите эти фотографии, интерн. Убедитесь, что при случае он не пробьет вашу защиту.

На снимках было запечатлено лицо зверски избитого человека. Правую глазницу залила кровь.

— Мик сорвал со сцены микрофон и избил им жертву до потери сознания. В результате бедняга потерял глаз. Думаю, имя жертвы вам знакомо. Пьер Борджия.

— Борджия? Вы шутите? Государственный секретарь?

— Это случилось примерно одиннадцать лет назад, до того как Борджия стал делегатом Объединенных Наций. В то время он претендовал на пост сенатора. Это нападение определенным образом сыграло ему на руку на выборах. До того как политическая машина вытолкнула его наверх, Пьер был довольно неплохим ученым. Вместе с Юлиусом Гэбриэлом он проходил докторантуру в Кембридже. Хотите верьте хотите нет, но эти двое начали работать бок о бок сразу после выпуска из университета и до той крупной ссоры пять или шесть лет вместе исследовали древние руины. В конце концов семья Борджия заставила его вернуться в Штаты и заняться политикой, однако давняя вражда так и не остыла.

Судя по всему, именно Борджия заявил Юлиуса в качестве главного докладчика в тот день. Должно быть, Пьер сказал что-то, чего не должен был говорить, и это заранее настроило публику. У Юлиуса Гэбриэла было больное сердце. После того как он свалился за сценой с инфарктом, Мик сорвался. Понадобилось шесть полицейских, чтобы скрутить его. Все это есть в документах.

— Но это похоже на внезапный нервный срыв, спровоцированный…

— Интерн, такую ярость можно накопить только за долгие годы. Майкл Гэбриэл был вулканом, ждущим извержения. Мы имеем дело с ребенком, которого двое выдающихся археологов растили в самых безлюдных областях планеты. Он никогда не ходил в школу, у него не было возможности социализироваться в общении с другими детьми, что в результате привело к крайней степени антисоциализации личности. Черт, да у Мика наверняка не было ни одного нормального свидания. Все, чему он научился в жизни, было передано ему его единственными спутниками — родителями, из которых по крайней мере один был невменяемым.

Фолетта протянул ей папку.

— А что случилось с его матерью?

— Умерла от рака поджелудочной железы, когда их семья жила в Перу. По какой-то непонятной причине мысли о ее смерти до сих пор преследуют его. Пару раз в месяц он просыпается с криками. По ночам его мучат жуткие кошмары.

— А сколько лет было Мику, когда она умерла?