Завещание майя - [18]

— Вам нужно убеждать не меня, а доктора Фолетту.

— Я уже сказал вам, Фолетта работает на Борджию, а Борджия никогда не позволит мне выйти отсюда.

— Я могу поговорить с ним. Убедить его предоставить вам те же права и привилегии, что и остальным пациентам. Со временем я могу даже…

— Господи, да я прямо слышу слова Фолетты: «Очнитесь, интерн Вазкез. Вы попали под воздействие знаменитой способности Мика Гэбриэла убеждать и морочить голову». Наверняка он попытался убедить вас, что я — второй Тед Банди.

— Вовсе нет. Мик, я стала психотерапевтом, чтобы помогать таким людям, как…

— Таким людям, как я. Психам?

— Позвольте мне договорить. Вы не сумасшедший, но я думаю, что вам нужна помощь. И для начала я попытаюсь убедить Фолетту подписать разрешение на командный подход…

— Нет. Фолетта этого не позволит, а если и позволит, у нас все равно слишком мало времени.

— Почему у нас мало времени?

— Новая экспертиза моего психического здоровья и пересмотр дела в суде состоятся через шесть дней. Разве вы еще не поняли, почему Фолетта приписал вас ко мне? Вы студентка, вами легко манипулировать. «Пациент демонстрирует определенные признаки улучшения, интерн Вазкез, но он все еще не готов к возвращению в общество». Ваши наблюдения совпадают с его диагнозом, а большего экспертной комиссии и не надо.

Фолетта прав, он очень умен. Впрочем, может, он не будет так умел в этой игре, если утратит инициативу в построении нашей беседы.

— Мик, давайте поговорим о работе вашего отца? В пятницу вы упомянули четыре Ахау три Канкин…

— Предсказанный человечеству Судный день. Я знал, что вам знакома эта дата.

— Это просто легенда майя.

— Во многих легендах таится правда.

— И вы верите, что все мы умрем меньше чем через четыре месяца? — Мик уставился в пол, качая головой. — Для ответа достаточно всего лишь сказать «да» или «нет».

— Не играйте со мной в психологические игры, Доминика.

— А разве я играю в психологические игры?

— Вы прекрасно знаете, что ваш вопрос относится к категории стандартных уловок, предназначенных выявить параноидальную шизофрению и манию…

— Мик, это же просто вопрос. — А он расстроен. Это хорошо.

— Вы втягиваете меня в соревнование интеллектов, чтобы выяснить мои слабые места. Не стоит. Это не очень-то эффективно, к тому же вы проиграете, а это будет означать, что проиграли мы все.

— Вы просите меня оценить вашу способность вернуться в общество. Как я могу это сделать, не задавая вопросов?

— Задавайте вопросы, но не загоняйте меня в ловушку. Я бы с удовольствием обсудил с вами теории моего отца, но лишь в том случае, если это будет вам действительно интересно. Если же вы просто хотите посмотреть, к чему меня можно подтолкнуть психологическими трюками, то просто принесите с собой тесты Росшарха или тематический апперцептивный тест, на чем мы с вами и закончим.

— И каким же образом я загоняю вас в ловушку?

Мик поднялся на ноги, шагнул к ней. Доминика почувствовала, как участился пульс, и крепче сжала ручку.

— Сама суть вашего вопроса заранее осуждает меня. Это все равно что спросить у священника, знает ли его жена, что он мастурбирует. Как бы он ни ответил, он все равно будет плохо выглядеть. Если я отвечу, что не верю в пророчество о конце света, мне придется придумывать оправдания тому, что я ни с того ни с сего изменил точку зрения, которой придерживался одиннадцать лет. Фолетта объяснит это тем, что я притворяюсь, чтобы произвести впечатление на экспертную комиссию. Если я отвечу вам «да», вы решите, что я просто еще один псих, уверенный, что небо падает ему на голову.

— Тогда как вы предлагаете мне оценить вашу вменяемость? Я же не могу, опуская факты, делать выводы лишь из оставшихся.

— Нет, но по крайней мере вы можете беспристрастно исследовать открывшиеся факты и делать выводы не под влиянием минутного настроения. Некоторых величайших ученых древности тоже считали сумасшедшими, пока не оказывалось, что они были правы.

Мик сел на край кровати рядом. Доминика почувствовала, как по коже пробежали мурашки, и напряглась. Она не могла решить, взволнована она или напугана — возможно, и то и другое, — поэтому сместила центр тяжести, расслабив скрещенные ноги, и перестала судорожно сжимать в руке спасительную ручку. Он достаточно близко, чтобы напасть на меня, но если бы мы сидели в баре, я бы подумала, что расстояние вполне достаточное для флирта…

— Доминика, это очень важно, очень-очень важно. Нам нужно научиться доверять друг другу. Мне нужна ваша помощь, а вам нужна моя, просто вы еще этого не знаете. Я клянусь душой своей матери, что никогда не солгу вам, но вам придется пообещать, что вы выслушаете меня без предубеждения.

— Хорошо, я буду объективна. Но вы все еще не ответили на вопрос. Вы верите в то, что человечеству придет конец двадцать первого декабря?

Мик наклонился вперед, оперся локтями о колени и уставился в пол, потирая переносицу указательными пальцами.

— Я так понимаю, вы католичка?

— Я родилась в семье католиков, но с тринадцати лет меня растили евреи. А как насчет вас?

— Моя мать была иудейкой, отец принадлежал к епископальной церкви. Вы считаете себя истинно верующей?