Завещание императора - [13]

Привратник, как только гости соберутся, пусть наглухо закроет дверь, а сам вместе Борисфеном расположится в перистиле и следит, чтобы никто под окнами не подслушивал. В преданности старого Прима хозяин не сомневался: в прошлом раб, а ныне вольноотпущенник, этот человек много раз доказывал, что готов умереть если не за господина, то за свою госпожу, отцу которой он когда-то принадлежал.

Кориолла, разумеется, обратила внимание на все эти предосторожности. И – разумеется – спросила: в чем дело.

– Я расскажу на обеде… – пообещал Приск и улыбнулся.

Улыбка вышла кривоватой. Мягко сказать.

* * *

Самым большим украшением столовой-триклиния был мозаичный пол, изготовленный опять же по рисунку Приска. Мелкие камешки создавали сложнейший узор по краю, сама же мозаика была незатейлива и проста. Обычный для столовой рисунок. Объедки. Рыбья голова со скелетом и хвостом, листья, отбрасывающие тень так, что невольно хотелось наклониться и поднять их, розы и розовые лепестки, скорлупа орехов, яблоки – все это изображено было на мозаике. Когда гости начинали отправлять под стол настоящие кости и огрызки, уже было не разобрать, где настоящая рыбья голова, а где – мозаичная. Каждый, побывавший в гостях у Приска, приходил в восхищение и наутро бежал к нему в мастерскую – заказывать для своей виллы или для городского дома точно такой же пол.

Обедали скромно – не до того сейчас было. Разговор не клеился. Кориолла поглядывала на мужа и его друзей выжидательно. Пока слуги расставляли кушанья, пока гости насыщались, поглощая свинину на шпажках (единственное, что умел готовить безупречно не слишком умелый повар хозяина), разговор вертелся вокруг новостей с Востока – выступит ли Траян в этом году в поход или нет. Как минимум двое из славного контуберния – Приск и Кука – должны были отправиться с Траяном, если начнется война. Фламме участие в походе не грозило. Когда рабы принесли разбавленное вино, бокалы и лепестки роз – все потребное для возлияний, наступавших после обеда, – хозяин велел прислуге удалиться и запереть двери в триклиний, а у двери повесить розу – знак тайны, чтобы больше никто не входил. Еще с четверть часа разговор шел ни о чем. Затем Приск поднялся и обошел соседние комнаты и коридор – проверить, не подслушивает ли кто. Убедился, что не спит Прим, что на месте своем Борисфен, потрепал пса по огромной башке и велел – стеречь. Пес глянул понимающе и разлегся под окном, положив большую лохматую голову на лапы. После чего Приск вернулся в триклиний.

– Ты уверен, что Кориолла должна знать? – спросил Фламма, наполняя бокалы для нового возлияния.

– Уверен. Моя жизнь – ее жизнь. Я не могу от нее таиться. А коли ты не хотел, чтобы она участвовала, так незачем было меня вмешивать.

– Без тебя мы ничего не сможем сделать, – вздохнул Фламма. – Ты – наш мозг!

– Ладно, хватит тайн! – воскликнул Кука. – Рассказывайте, вы, двое, что и как. Я уже умираю от любопытства.

– Вот именно! – поддержала его Кориолла. – Ты решил меня посвятить в свое дело, но не говоришь пока ни слова напрямую. Может быть, объяснишь наконец, что стряслось?

Приск повертел в руках серебряный кубок – греческая тончайшая работа из дакийской добычи – и сказал:

– Все просто. И сложно. У меня в сундуке хранится один пергамент… Свиток, который пытались похитить из библиотеки сразу два человека. Оба погибли. Паука-библиотекаря убил неизвестный в грязной тоге, по виду бывший военный, военного убили мы с Фламмой, еще не ведая, зачем тот приходил в библиотеку.

– Гай, ты просто взял и убил человека, потому что он явился в библиотеку в нестираной тоге? – удивился Кука. – Что делает с человеком развратный Рим!

– Я защищался! – почти одновременно воскликнули Фламма и Приск.

– Итак, двое погибли, и пергамент достался тебе, Гай? Что-то вроде добычи? – продолжал насмешничать Кука.

– Пергамент оказался у Фламмы, – уточнил Приск. – Фламму, раненого, привезли ко мне домой вместе с пергаментом. И… – Приск сделал глубокий вздох. – Это завещание императора Траяна.

– Что?! – Кука аж подпрыгнул. – Значит, завещание существует! И… как же узнать, что внутри?

– Я его прочел, – признался Приск. – Как, впрочем, и Фламма. И…

– И… – прошептала Кориолла, а Кука даже открыл рот, ожидая.

– Адриан – не наследник.

– Как? – снова взвился Кука. – Но Сармизегетуза! Ты помнишь! Траян надел Адриану на палец алмазный перстень Нервы. Все видели! Все знают! Тиресий еще об этом болтал, пророча! О перстне болтал, а мы ничего не понимали! – Кука начал горячиться. – Как же после этого Адриан может не быть наследником?

– Кто же тогда наследник? – прервала восклицания Куки Кориолла.

– Неважно. Главное – не Адриан.

– А я хочу знать, – объявил Кука. – Ты вот знаешь. Почему я не могу? Мы все должны быть в равных условиях.

Гай помолчал, переводя взгляд с Фламмы на Куку, потом – на Кориоллу. Та кивнула, давая понять, что согласна с Кукой. Приск поднялся и вышел, но вскоре вернулся с футляром. Достал свиток и протянул Куке. Тот потрогал сломанную императорскую печать, покачал головой и принялся читать вслух.

Когда он закончил, воцарилось долгое молчание.