Завещание грустного клоуна - [38]

Поток мыслей переносит меня в Сухуми. Красавица-грузинка, чей сын был женат, к слову сказать, на абхазке, объясняла: «Что ты спрашиваешь, могу-не могу по-абхазски говорить? Нет проблемы! Набей рот горячей картошкой, да-а? Заговори на любом языке — получится по-абхазски». Она засмеялась, я промолчал…

А еще эта совсем не глупая женщина изрекла в другой раз:

— Ты же понимаешь, лучшэ уж эврей, чем армянин.

С красавицы спрос какой? Ее дело блистать… Но вот мой добрый приятель народный артист Советского Союза армянский интеллигент с характерным окончанием фамилии на «ян» увел жену у другого народного с фамилией на — «ов» и страшно гордился не женщиной, а тем, что она, русская дворянка по крови, предпочла его, армянина, русскому.

Не странно ли, что эти мысли пришли ко мне на кладбище?

И еще: однажды центральное телевидение показало мордастого мужика, он торговал фашистской литературой у самого входа в музей Ленина. Никто его бизнесу не препятствовал, правда, и очередь к мужику не выстраивалась — мимо шли и шли совершенно равнодушные москвичи. В кадре появился пацан, на вид лет двенадцати, мордастый остановил мальчика и спросил: «Скажи, если в доме нетводы, воду выпили жиды? Правильно?» Парнишка пустился наутек… Неужели ж нам надо всем передохнуть, переместиться на кладбище, залечь бортом к борту, как Буслаев, Окуленко, Чимишкин, Гаприндашвили и прочие соседи моего друга, чтобы успокоиться, отрешиться, забыть о проклятой проблеме «крови»?

Национальная рознь и нетерпимость, которую мы старательно скрывали десятилетиями, ханжески разглагольствуя о единой семье народов, о нерушимой дружбе и прочая, сегодня душит мою Россию, эта эпидемия ненависти пострашнее наступающего СПИДа.

Снова и снова пытаюсь понять — почему все-таки пришли ко мне эти горькие мысли на кладбище, где по раннему времени царили тишь, гладь и божья благодать, пожалуй, закономерно: не найдем спасения от этой заразы, так ведь и земли может не хватить для новых захоронений.

Однажды в такой же светлый дачный день в нашей постоянной компании зашел разговор на избитую тему — отменят ли когда-нибудь пятый пункт в паспортах, доживем или не доживем до такого дня, что станем эсэсэсэровцами?

— Допустим, отменят и доживем, — без особого энтузиазма сказал мой друг, — и что? Что изменится? Пятый пункт не с бумаги убрать надо, а вытравить из мозгов…

— И как это возможно вытравить?

Тут загалдели все разом, но кроме общих слов, признаться, я ничего не услыхал, пока мой друг еще раз не вмешался в этот весьма эмоциональный, но маловразумительный галдеж:

— Надо платить премии русскому, когда он женится на японке, например, украинке, — выходящей замуж за турка. И грузинке, вступающей в брак с эстонцем и так далее. Не пройдет каких-нибудь пятисот лет и необратимый процесс ассимиляции смоет все национальные предрассудки…

Пятьсот лет еще не прошли, ассимиляция идет, наблюдаю это в собственном окружении, хочется верить, что мой друг в своем прогнозе не ошибся, только жалко, что ни он, ни я не узнаем — получилось или не получилось?

В нашем российском представлении американец — национальность, представляющая народ, населяющий Соединенные Штаты Америки, но это только в нашем понимании. Сами американцы мыслят далеко не так. Они крепко хватаются за свои «исторические корни»… Но все равно я думаю, что скандал на строительстве Вавилонской башни, разноязыкость людей, разметанных по всему свету, многоверие — не случайность. Тут имела место своя хитрость — был создан резервный генофонд! И может быть именно теперь пришло время использовать его скрытые возможности, чтобы не сгинуть бесследно.

Не скажу, будто покидаю кладбище просветленным, испытывая тишину и мир в душе. Чего нет, того нет. Ухожу, однако, уверенный, чтобы выжить, надо непременно что-то делать: бездействие, даже самое сладостное, — вступление в небытие.

29

Мой давний друг где-то вычитал и любил повторять: «Если ко дню вашей смерти у вас сохранится хотя бы пять настоящих друзей, ваша жизнь была счастливой». Выдав в очередной раз эту сентенцию, он обычно добавлял:

— Обзаводись друзьями помоложе, старикашка, чтобы они не присоединились к большинству раньше тебя. Понял?

С его ли подачи или это просто совпадение, за последние годы в моем окружении и на самом деле появились люди и на пятнадцать, и даже на все двадцать лет моложе меня.

Вот с одним из таких новых приятелей мы возвращались с автодрома. Автомобилей иностранного происхождения было в России тогда совсем мало, и нет ничего удивительного, что наша мощная, спортивного образца машина — мечта, а не автомобиль — привлекала к себе общее внимание. Машина принадлежала столичному автозаводу, она была куплена, как гласило соответствующее распоряжение, «для детального ознакомления с новейшими технологиями». Но не о машине пойдет речь — о ее испытателе. На автодромеон проводил скоростные пробы. Я увязался за ним и получил кучу удовольствия, пока мы волчком носились скоростному кольцу, легко перешагивая за двести километров в час по спидометру!

Приятель мой, вне сомнения, умница, природа наградила его не только многими техническими талантами, но и взрывным, сокрушающим чувством юмора.