Завещание чудака - [8]

Час спустя покойник был перевезен в его особняк, куда моментально прибежал нотариус Торнброк.

Первой заботой нотариуса было распечатать один из конвертов, в котором лежало распоряжение покойного, касавшееся его похорон. Прежде всего нотариус должен был выбрать по жребию шесть участников в процессии, чьи фамилии вместе с сотнями тысяч других находились в колоссальной урне, помещавшейся в центре холла.

Когда это странное условие стало известно, легко можно себе представить, какая толпа журналистов и репортеров набросилась на нотариуса Торнброка! Тут были и репортеры газет Чикаго Трибюн, Чикаго Интер-Ошен, Чикаго Ивнинг Джерналь, газет республиканских и консервативных; и репортеры Чикаго Глоб, Чикаго Геральд, Чикаго Тайме, Чикаго Мейл, Чикаго Ивнинг Пост, газет демократических и либеральных; и репортеры Чикаго Дейли Ньюс, Дейли Ньюс Рекорд, Фрейе Прессе, Штаат-Цейтунг, газет независимой партии. Особняк на Салль-стрит полдня кишмя-кишел народом. Все эти собиратели новостей, поставщики отчетов разных происшествий, репортеры и редакторы сенсационных статей старались вырвать «хлеб» друг у друга. Они вовсе не касались подробностей смерти Вильяма Дж. Гиппербона, так неожиданно постигшей его в ту минуту, когда он выбрасывал роковое число девять, составленное из шести и трех. Нет! Всех интересовали главным образом имена тех шести счастливцев, карточки которых вскоре должны были быть вынуты из урны.

Нотариус Торнброк, подавленный сначала обилием всех этих журналистов, быстро вышел из затруднения, будучи человеком исключительно практичным, как и большинство его соотечественников. Он предложил устроить из фамилий счастливцев аукцион, сообщив их той газете, которая заплатит за них дороже других газет, при условии, что полученная таким образом сумма будет разделена между двумя из двадцати городских больниц. Наивысшую цену дала газета Трибуна: после горячего сражения с Чикаго Интер-Ошен она дошла до десяти тысяч долларов! Радостно потирали руки в этот вечер администраторы больницы на Адамс-стрит, № 237, и чикагского госпиталя «Для женщин и детей» на углу Адамс-стрит и Паулин-стрит.

Зато какой успех выпал на следующий день на долю этой солидной газеты и какой доход она получила от своего дополнительного тиража в количестве двух с половиной миллионов номеров! Пришлось разослать этот номер в сотнях тысяч экземпляров во все пятьдесят один штат Союза.

— Имена, — кричали газетчики, — имена счастливых смертных, выбранных жребием из всего населения Чикаго!

Их было шесть человек — этих счастливчиков, этих «шансёров»[4]. Сокращенно же они назывались просто: «шестеро».

Нужно сказать, что газета Трибуна часто прибегала к подобным смелым и шумным приемам. Да и чего только не могла бы себе позволить эта хорошо информированная газета Диборна с Мадисон-стрит, бюджет которой составляет миллион долларов, а акции ее, стоившие вначале тысячу долларов, теперь стоят уже двадцать пять тысяч?

Надо прибавить, что, помимо этого первоапрельского номера, Трибуна напечатала все шесть фамилий еще на отдельном специальном листке, который ее агенты распространили во всех даже самых далеких окраинах республики Соединенных штатов.

Вот эти фамилии, расположенные в том порядке, в каком они попали в число шести избранных, — фамилии людей, которым предстояло путешествовать по свету в течение долгих месяцев по воле самых странных случайностей, о каких вряд ли мог бы составить себе представление французский писатель, одаренный даже самой богатой фантазией: Макс Реаль; Том Крабб; Герман Титбюри; Гарри Т. Кембэл; Лисси Вэг; Годж Уррикан.

Мы видим, что из этих шести лиц пять принадлежали сильному полу и одно — слабому, если только можно применить такой термин к американским женщинам.

Однако общественная любознательность, узнав эти шесть фамилий, была далеко не вполне удовлетворена, так как Трибуна вначале не могла сообщить своим бесчисленным читателям, кто именно были их обладатели, где они жили и к какому классу общества принадлежали.

И были ли еще живы счастливые избранники этого посмертного тиража? Этот вопрос приходил в голову каждому. Действительно, фамилии всех чикагских граждан были положены в урну уже за несколько месяцев перед тем, и если никто из шести счастливцев не умер, то могло же случиться, что один или некоторые из них покинули за это время Америку.

Разумеется, если только они будут в состоянии, то, хотя их никто об этом и не попросит, они все явятся занять предназначенные им места около самой колесницы. Никаких сомнений на этот счет быть не могло. Допустимо ли предположить, что они ответили бы отказом и не явились на это странное, но вполне серьезное приглашение Вильяма Дж. Гиппербона, доказавшего по крайней мере после смерти свою эксцентричность? Разве могли они отказаться от выгод, которые, без сомнения, заключались в завещании, хранящемся у нотариуса Торнброка?

Нет! Они все туда явятся, так как имели полное основание считать себя наследниками громадного состояния покойного, которое таким путем ускользнет от алчных вожделений государства. В этом все убедились, когда три дня спустя все «шестеро», не будучи друг с другом знакомы, появились на крыльце особняка Салль-стрит и нотариус, удостоверившись в несомненной подлинности каждого из них, вложил им в руки концы гирлянд, украшавших колесницу. И какое их окружало любопытство! Какая зависть! Согласно воле Вильяма Дж. Гиппер-бона всякий намек на траур был запрещен на этих оригинальных похоронах. Вот почему все «шестеро», прочитав об этом в газетах, оделись в праздничные платья, качество и фасон которых доказывали, что все они принадлежали к самым различным классам общества.