Завещание Базиля Крукса - [13]

— Отлично! — иронически произнес Пигот.

Ирония инспектора однако, не вывела Транкиля из терпения.

— Мы уже знаем, что на этой палице остался только один отпечаток пальцев. Предлагаю сравнить его с пальцем убитого. Но оставим эту подробность. По-моему, сейчас нужно заняться не столько вопросом, о том, кто убил, сколько вопросом, как именно произошло убийство.

— Попробуйте, — прежним тоном вставил Пигот.

— Что ж, попробую. Я уже сказал, что неизвестный вошел отнюдь не для того, чтобы убить. Прибавлю, что он не был вооружен. В противном случае, как объяснить, что он оказался принужденным прибегнуть к этому странному орудию? И затем, каким оружием, полагаете вы, действовал Грегорио?

— Кулаком, вероятно.

— Нет! Посмотрите, какая масса всевозможного оружия здесь собрана. Среди этой массы палица была непродажной. Это показывает вырезанная на ней фамилия Грегорио. Взгляните теперь на эти царапины на стене за прилавком, в углу. В этом месте Грегорио, очевидно, держал «верную дубинку», на которую полагался при своей честной торговле. Обратите, далее, внимание на положение трупа и на сломанный и на продавленный стул, валявшийся в двух метрах от него. Могли ли, по вашему мнению, участники драки проломить его ногами?

— Нет, его проломили этой палицей. Но это доказывает только, что убийца достиг своей цели не с первого удара.

— Постойте! Видите эту глубокую царапину на паркете, в трех метрах от трупа? Она тоже сделана палицей. Теперь мы можем восстановить сцену.

Нунец и Пигот все внимательнее и внимательнее прислушивались к словам импровизированного сыщика!

— Неизвестный является, — начал Транкиль. — Лавка пуста. Он зовет Грегорио. Тот поднимается из люка. Начинается спор — о чем? Пока не могу сказать. Спор становится все более горячим и превращается в ссору.

Грегорио с дубиной в руке становится у дверей и закрываете собой выход: он скорее нападает, нежели обороняется. Его противник отступает и опрокидывает все эти вещи. Грегорио наносит удар, но его противник увертывается, и палица только проламывает стул. При этом она вырывается из его рук и делает вот эту царапину на паркете. Неизвестный быстро ее хватает и наносит смертельный удар антиквару.

Наступило длительное молчание. Нунец и Пигот старались решить, в какой мере рассказ мог быть правдоподобным и кто же такой этот Транкиль?

— Вы не страдаете недостатком воображения, Транкиль, — едко заметил Пигот.

— Причем тут воображение? — подхватил француз. — В том, что первый удар был нанесен антикваром, не может быть никаких сомнений. Палица была его привычным орудием, да только он и мог достать ее из-за прилавка. Я уверен, что сличение пальцевого отпечатка с его рукой вполне подтвердит мое предположение.

Старик оглядел своих собеседников и продолжал:

— Если бы неизвестный пришел, чтобы убить он устроился бы иначе. Он не дал бы Грегорио времени выйти из-за прилавка. Он мог, например, всадить ему пулю в лоб в то время, когда тот поднимался из люка. Я сказал, что он был в перчатках. И это станет бесспорным, когда выяснится, что пальцевый отпечаток принадлежит Грегорио.

Пигот и Нунец молчали. Старичок говорил так авторитетно, а объяснения его были так логичны! К тому же, их было так легко проверить. Пигот достал из печки немного сажи и покрыл ею пальцы убитого.

Внезапно он встрепенулся. Он почувствовал, что относится к рассуждениям Транкиля так, как будто тот профессиональный сыщик. Между тем, Транкиль был приведен на место преступления для того, чтобы самому быть уличенным.

— Ваше объяснение, — сказал Пигот, — настолько хорошо построено, что лишь немногие профессионалы были бы в состоянии дать что-либо лучшее. Но и очевидец преступления не мог бы лучше рассказать сцену убийства.

Транкиль сделал вид, что не понял намека полицейского.

— Вы льстите мне, инспектор. Но вы не изложили вашей гипотезы. Не сомневаюсь, что она крепче сколочена нежели моя.

— Я не собираюсь излагать вам своей гипотезы, — заявил Пигот, покрасневший, как пион.

Вмешался Нунец:

— Пойдем! Рассуждать мы можем и по пути, а видели мы достаточно.

Они собирались выйти, как вдруг Транкиль, присев на корточки, вынул из кармана складной нож и вставил его в щель около порога. Когда он поднялся на ноги, в руке у него оказался блестящей предмет.

— Вот, что ускользнуло от ваших глаз, господа! — сказал Транкиль.

Он показал при этом новенькую монету в одну пезету.

— Всегда так, — с комичным видом продолжал старичок. — Каждый день что-либо найду, то монетку, то неиспользованную марку, то поддельную жемчужину, но никогда ничего сколько-нибудь ценного.

С этими словами он тщательно завернул монетку в папиросную бумагу и спрятал ее в карман.

Нунец не выдержал.

— Не полагаете ли вы, мосье Транкиль, — сказал он, — что пора покончить с мистификациями. Кто вы такой и почему вы так осведомлены о деле?

Француз улыбнулся.

— Кто я такой? Мосье Транкиль. Я был, как имел честь уже докладывать вам, архивариусом. Но полученное мною наследство позволило мне оставить службу и заняться тем делом, которое я страстно люблю — разрешением сложных положений.

Таких положений, слава Богу, сколько угодно. Бывают они в шахматах, бывают они и в делах вроде того, которое сейчас занимает вас. Но я люблю и крестословицы, и шарады и ребусы...