Завещание алхимика - [15]

В это время в разговор вмешалась третья дама:

– Молодой человек, вы лучше скажите, чей дом вы ищете. Мы здесь, в Комарове, всех старожилов знаем.

– Может быть, вы знаете Никанорыча?.. – проговорил Старыгин неуверенно. Вряд ли одного отчества достаточно, чтобы найти человека в большом поселке.

– Ну, так бы сразу и сказали! – радостно выпалили все три дамы в один голос. – Кто же его не знает?

– Костик! – окликнула одна из них мальчика лет десяти, который шел мимо, вдумчиво облизывая эскимо. – Покажи мужчине дом Никанорыча, ты ведь как раз туда идешь!

Юный абориген бросил на Старыгина оценивающий взгляд, подхватил языком повисшую на мороженом шоколадную каплю и задумчиво проговорил:

– Фараон!

– Что? – переспросил Дмитрий Алексеевич. – Да нет, с чего ты взял? Я вовсе не из милиции!

– При чем тут милиция? – Мальчик захлопал глазами. – Купите мне эскимо «Фараон», и я вас отведу к Никанорычу. Мы живем в эпоху рыночной экономики, значит, всякий труд должен быть оплачен. Лично я считаю, что это справедливо.

– Но ты же еще свое эскимо не доел!

– Оно уже кончается, и меня ждет тусклое, безрадостное существование!..

– Какая, однако, у нас продвинутая, прагматичная молодежь! – вздохнул Дмитрий Алексеевич и купил сообразительному мальчику требуемое мороженое.

Получив свое, Костик зашагал по обсаженной елками улице, не оглядываясь на Старыгина и подбивая ногой еловые шишки. Через несколько минут они миновали дорожный указатель «Осторожно, ежики» и свернули влево.

К этому времени Костик прикончил второе эскимо и с сожалением оглянулся на своего спутника:

– Ну вот, видите тот зеленый дом с башенкой? Вот там он и живет, ваш Никанорыч. Только я дальше не пойду, у меня с ним напряженные отношения.

– На какой почве? – поинтересовался Старыгин.

– На почве красной смородины. Я так считаю, что раз он ее все равно не собирает, значит, справедливо будет поделиться с соседями, а он меня крапивой…

С этими словами Костик свернул с дорожки и скрылся за высоким забором.

Дом Никанорыча представлял собой большое, запущенное, слегка покосившееся строение, расположенное в глубине неухоженного участка. Когда-то, несомненно, и дом, и участок были красивыми, но с тех пор прошло много лет. Краска на доме облупилась и утратила первоначальный цвет, окна кое-где были разбиты и вместо стекол заколочены кусками фанеры. Дорожки сада заросли крапивой и лопухами, и на всем ощущалась печать запустения.

Впрочем, как встречаются старые люди со следами былой красоты, так и этот дом носил на себе несомненный отпечаток былой привлекательности. Крышу его увенчивала затейливая башенка, на окнах кое-где сохранились нарядные резные наличники, рамы веранды были застеклены красными, зелеными и синими стеклами.

Старыгин остановился у калитки и окликнул хозяина.

Откуда-то из глубины сада донесся хриплый, каркающий, надтреснутый голос:

– Заходите! Я сейчас приду!

Дмитрий Алексеевич толкнул калитку и вошел в сад.

Он тут же оказался по пояс в высокой траве, вокруг него дружно гудели и жужжали насекомые. Кое-как пробившись сквозь густые заросли бурьяна к шаткому крыльцу, Старыгин снова остановился. Наконец откуда-то сбоку, из-за разросшихся кустов, вынырнул высокий старик в черном кителе без погон и галошах на босу ногу. В руке у него было пустое ведро.

– Здравствуйте, – проговорил Дмитрий Алексеевич, с интересом разглядывая хозяина. – Извините, я знаю только ваше отчество. Вы ведь Никанорыч?

Старик взглянул на гостя из-под густых седых бровей и пробормотал неприязненно:

– А вам-то зачем? Возьмете свое, расплатитесь – и поминай как звали…

– О чем это вы? – удивленно переспросил Старыгин.

– Да известно о чем… заходите! – Хозяин поднялся по крыльцу, которое жалобно заскрипело под его ногами, открыл входную дверь и прошел в сени, придержав дверь перед Старыгиным.

В сенях, громко кряхтя и потирая поясницу, он снял галоши и переобулся в огромные войлочные тапки без задника. Затем ткнул пальцем куда-то в угол:

– Ну, вот оно!

Там, куда он показал, валялись на дощатом полу несколько старых оловянных подсвечников и помятая медная сковорода.

– Что – оно? – недоуменно переспросил Старыгин.

– Ну, вы же пришли за цветным металлом? – сухо осведомился хозяин. – Забирайте, платите, сколько положено, и проваливайте. Мне с вами беседы разводить некогда…

– Извините, но вы меня с кем-то перепутали! – перебил его Старыгин. – Я пришел вовсе не за металлом!

– А за чем же еще? – Старик пристально взглянул на гостя, седые брови удивленно поднялись.

– Ведь вы раньше устраивали в этом доме выставки современного искусства. Я хотел бы поговорить с вами об этом.

– Вспомнили! – проговорил Никанорыч насмешливо. – Видать, медведь в лесу умер или рак на горе свистнул! Ну ладно, раз так – проходите в дом, я вас чаем напою.

Он толкнул дверь и вошел в большую полупустую комнату.

В центре комнаты стоял круглый стол, накрытый полуистлевшей бархатной скатертью, возле него – пара шатких венских стульев. Стены комнаты были когда-то оклеены зеленоватыми обоями, но они давно выцвели и протерлись, а кое-где свисали рваными лоскутами. Правда, тут и там на стенах виднелись более яркие прямоугольники, сохранившие первоначальный цвет обоев, – должно быть, в тех местах, где на стенах висели картины.