Затылоглазие демиургынизма - [29]

Но Авдюха-Активист, Большесельский председатель, настоял-таки на своем. Вопрос о Корне был поднят в политотделе МТС. От бригадира трактористов потребовали письменное объяснение. Он напиќсал коротко: "Ничего не могу сказать, никакого подрыва МТС не быќло. Все сами переделали и на поле потом любовались, хорошее вышло".

Парни-трактористы так вот крестьянской правдой, поведанной им Стаќриком Соколовым Яковом Филипповичем, Коммунистом во Христе, и обоќронили отца. Сами недоумевали, за что хотели привлечь к ответу моховского Корня, лучшего председателя из всех, кого они знали. Потом, когда все унялось, подсмеивались над собой, вспоминая, как чаек председательский распивали с сотовым медом, три "рыковки" раздавили, рыжичкаки закусывали, каких, моќжет, и цари не едали. Парней своя тракторная братия хвалила: не по-ддались нажиму начальства, не сподличали.

Вспоминая теперь этот опасный случай, столкновение моховских мужиков с первыми

эмтеесовскими трактористами, появившимися непрошено на моховских полях, Дмитрий Данилович дивился, как это отцу удалось удержаться в председателях колхоза и избежать кары, суленой Авдюхой-Активистом. Было одно объяснение и тут Старик Соколов Яков Филиппович силой своего провидческого духа и верой в праведность повлиял и на трак-тористов, и на всякое начальство, и тем защитил отца. Делая добро другому, живущему радом с тобой, человек делает его не только для себя и себе, но и природе в целом, прежде всего той земле, на котоќрой ты обитаешь. И она уже сама защитит тебя от зла, одарит за за-боты о ней щедротами своими. На том поле, перепаханном трактористаќми, выдался богатый урожай отцовой пшеницы. Эти думы Дмитрия Даниќловича о том времени, удерживались самой его теперешней жизнью. Память его то с верой, что изошло все, а порой и со страхом новым, наводила на многие лютые воспоминания о минувшем в урок не только сегодняшнему, но и завтрашнему. Претерпение земледельца в правоте своей помогало отцу и при неволе. Избранники, оберегавшиеся дарованным им разумом, держали в себе то, что означено Началом. Эта охранность им изначально-сущего, и станет опорой грядущего.

3

Дмитрия не сразу, но все же привлек трактор: сколько большим плугом переворачивается враз пластов земли. И захотелось быть тракторисќтом. Отец не перечил. Земля как бы от мужика пахаря, каким он был до сего дня, отходит. Любования полем, не самим вспаханным, у него, не тракториста, уже не будет. И боли, и радости прежней оно тоже не вызовет. И надо, рассудил отец, чтобы трактористом стал любящий землю сын земли своей.

Отец сам съездил в МТС и определил Дмитрия на курсы. Узнав об этом тетка Федосья пришла к отцу с нескрываемой обидой:

— Чтой-то уж, Игнатьич, Сашука-то моего оставил?.. Вместе с Митюшкой и учились бы на трактористов.

Пошел и Сашка Жох на курсы в МТС, чтобы быть в передовых.

— Думал тебя, Митя, на агронома выучить, — сказал, отец, собирая его на курсы. — Ну да раз повлекло к трактору… Оно без знания нынешней крестьянской техники и от агронома проку мало, не то будет. А нам, Кориным, у земли заказано жить. По себе сужу. Всякое пережил, перетерпел, а не мог от нее отойти. Сашук — того куда хоть пристрой, все по-его. А у нас в природе крестьянская жилка, она в землю корнями уходит.

Весной после курсов, Дмитрий с Сашкой Жоховым приехали в Мохово на тракторах, на новеньких, гусеничных, вдвоем и вспахали все поќля за два дня, кроме Нижнего за Шелекшей. Перед эмтеэсовским начальством отец оправдывался, что там у озера, место вязкое, трактор сяќдет, да и через реку переезд, брод еще глубокий. Поле и вспахали ло-шадьми.

На следующую весну отец решил доверить и Нижнее поле Дмитрию, Сыну. Поле то так и называлось моховцами — Даниловым. Отец и вправду счиќтал его своим.

День тот Дмитрию ярко запомнился. Утро выдалось слегка пасмурным. Ходили по небу кучевые облака, не предвещавшие непогоды. Направиќлись бродом через Шелекшу, повыше того места, где ставился раньше мост. С приходом на поля тракторов мост наводить проку не было. Трактор по нему не пройдет, а для лошади с телегой привычней бродом.

Отец на тарантасе переехал реку, свернул в сторону, чтобы с высоты берега поглядеть как поедет трактор. По тарантасному следу ползло вроде чудовища какого, уродуя дно реки и взбаламучивая воду. Тарантас черный, лакированный, обрызганный водой, блестел на солнце. Голубка белая, под белой дугой, косила карим маслянистым глазом, пеќребирала беспокойно ногами. На отце темный в крапинку костюм старинќного покроя. Косоворотка, картуз под цвет костюма. Из-под картуза выбивались завитки темнорусых волос. Усы, распушенные пышно, придаваќли лицу неуступчивую строгость. На ногах ладные яловые сапоги своей работы. В костюме, косоворотке, сапогах отец походил на лесничего тог-дашнего их кордона Казенное. Лесничество хирело, а лесничий все еще числился при нем и часто заходил к отцу побеседовать.

В будние дни отец-председатель наравне со всеми работал, а тут выќрядился. И Дмитрию подумалось, что он собирается в район. Посмотрит, как пойдет пахота на Даниловом поле за рекой Шелекшей, и через Кузнецово вывернет на тарантасе на большак. Так, наверное, он и сам намеревался поступить… Сам Дмитрий с прицепщиком в комбинезонах, модной тогда одежде. Комбинезоны выделяли трактористов среди колхозников — деревенского люда. И эмтеесовские парни хвастались: "Мы — союзные".