Затворник с Примроуз-лейн - [50]

У меня сразу возникли подозрения насчет него. Он всегда был какой-то мутный. К примеру, для мясника он был слишком умный. А притворялся дурачком. Пару раз он случайно говорил какое-нибудь слово, никому не понятное, краснел и объяснял, что слышал его по телевизору, а ребята его еще долго потом подкалывали. Помню одно такое слово – вероподобие. Кто так в жизни говорит? Пришлось в словаре искать.

Когда копы нашли на моей земле девочку и допрашивали меня, я сказал им насчет Райли. Но больше они со мной не связывались.

Потом я увидел в новостях, что мужчину, у которого он жил, арестовали за изнасилование нескольких женщин, и первая моя мысль была: они вместе это делали. Спорю, и Донну они вместе убили. Я не был знаком с Брюном. Но Райли все знал про мое поле. После того как Дэвид Нефф рассказал мне, что Райли тогда жил в доме у Брюна и переехал в Стьюбенвилл в тот день, когда нашли Сару Крестон, я уже не сомневался. Кто, как не Райли, мог быть причастен к убийствам девочек? Он-то уж точно знал, как мясо разделывать».

Видеозапись кончилась.

Сайненбергер вскочил с места:

– Ваша честь, это заявление или показания? Я не слышал ни одного заданного вопроса.

– Представители защиты ни одного не задали, – сказал Руссо. – Но они присутствовали, и такая возможность у них была.

Сайненбергер воздел руки к судье. Но Сигел только пожал плечами:

– Что есть, то есть. Сядьте на место, Терри.

Руссо выдержал паузу, пока его помощница откатывала тележку с телевизором в угол.

– Дэвид, что вы сделали после того, как мистер Ренн передал вам эту важную информацию?

– Я немедленно предоставил ее полиции Кантона, поскольку Донна жила там.

– Разумеется, нам уже известно из предшествующих показаний детективов Кантона, что они, не мешкая, вновь допросили Тримбла. Они также направили для опознания в управление по уголовным делам отпечатки пальцев с полиэтиленового пакета, найденного рядом с телом Донны. Эти отпечатки, как мы теперь знаем, совпали с отпечатками Райли Тримбла, – сказал Руссо, театральным жестом указывая на обвиняемого, который вперился в Дэвида. – Вас это удивило, Дэвид?

– Нет.

– Почему нет?

– К тому времени, когда пришли результаты из лаборатории, я уже убедился, что это Тримбл убил Донну Дойл, Дженнифер Пул и Сару Крестон.

– Благодарю вас, мистер Нефф. У меня больше нет вопросов, ваша честь.

– Обеденный перерыв, – сказал судья Сигел. – Вернемся через час и заслушаем защиту.

Дэвид посмотрел на Сайненбергера. Поймал его взгляд. Адвокат подмигнул и отвернулся.

* * *

– Дэвид, – сказала Кэти, натягивая на себя простыню, – ты понимаешь, где ты находишься?

– Черт, Кэти. Ну и где же я, интересно, нахожусь?

Он скатился с нее и сел. Оглядел комнату, то есть комнаты в апартаментах отеля «Буш-Хаус». Кэти схватилась левой рукой за перекладину кровати, подтянулась и тоже села.

– Я хотела преподнести тебе сюрприз. В Беллефонте только одна гостиница. Когда я открыла дверь, ты валялся на полу в отключке, как героиновый нарик. Я думала, ты умер. Чуть не вызвала скорую помощь, но ты начал говорить во сне, и я поняла, что ты в порядке, более-менее. В общем, я тебя вымыла и уложила в постель. Ты перестал разговаривать где-то в пять утра. После этого я вздремнула, ведь из-за тебя всю ночь не спала.

Она посмотрела на часы на тумбочке. 11:32.

– Я спал двадцать четыре часа?

– Дольше, лапа, – ответила она. – Сейчас полдвенадцатого утра. Ты вырубился в пятницу ночью. Сегодня воскресенье.

Никогда в жизни он не спал так долго. Может, и в самом деле наступило какое-то повреждение мозга?

– Кейт, прости меня, – сказал он.

Она покраснела.

– Не извиняйся. Зачем, как ты думаешь, я приехала? Только, если честно, мне не нравится, когда ты представляешь, что я – твоя мертвая жена, пока мы перепихиваемся. Так что отдыхай пока.

Она засмеялась, но Дэвид заметил: чисто по-женски Кэти шокирована тем, каким неожиданным и странным получился их первый секс.

– Умираю от голода, – сказал он наконец. – Как насчет пиццы?

* * *

Пиццерия Лукарелли располагалась на первом этаже каменного дома в верхней части Лэм-стрит, откуда открывался вид на весь Беллефонт. Фрэнк Лукарелли проживал в квартире над своим заведением. Его сын вручную вымешивал тесто рядом с большой печью, пока Дэвид и Кэти ели, а когда их тарелки опустели, помог спуститься вниз отцу. Это был крошечный человечек в замшевых шлепанцах и длинном твидовом пиджаке с поясом. Лицо Фрэнка Лукарелли было усеяно печеночными пятнами, он тяжело опирался на алюминиевую трость. Когда-то Кэрол была любовницей этого мужчины – еще до того, как отшельник из Акрона украл имя ее погибшего брата. Фрэнк сел к ним в кабинку рядом с Кэти, как будто ее не заметив.

– Принеси зити, Доминик, – сказал он. – И кофе. С кофеином.

Доминик метнулся на кухню, бормоча что-то под нос на языке своей отчизны.

Пока сын не вернулся, Фрэнк в молчании глядел в стол. Нижняя губа у него чуть шевелилась. «Какой-то вид паралича, – подумал Дэвид. – Дегенеративное заболевание, как у Кэрол, но не Альцгеймер, и не так далеко зашло».

Как только аромат отменно крепкого кофе достиг обонятельного центра в мозгу Фрэнка, он очнулся. Шумно отхлебнув из керамической кружки, он открыл глаза и огляделся. Заметил наконец Кэти и подмигнул ей, ставя кружку на стол.