Затворник из горной твердыни - [90]

Это гипнотическое состояние. Внимание, как способность разума, настолько ослабляется, что наступает сумеречное состояние; мир воспринимается единственно в символическом, обобщенном виде вперемежку с подсознательными, идущими изнутри видениями. Типичное для гипноза — внушенный сомнамбулизм. Нужно прекратить это страшное соскальзывание в царство теней и тем самым обрести снова ощущение своей индивидуальности.

Он стал ощупывать карманы в поисках серебряного треугольника. Исчез. Забыл на скамейке в парке, вместе с портфелем. Катастрофа.

Втянув голову низко в плечи, он побежал по тротуару назад, к парку.

Полудремлющие бездельники с удивлением смотрели на него, когда он бежал по парковым дорожкам. Вот, эта скамья. И все так же прислоненный к спинке его портфель. Никаких следов серебряного треугольника. Он стал искать. Вот он. Упал в траву. И лежал там незаметно. Там, куда в ярости он его зашвырнул.

Он сел на скамью, чтобы перевести дух.

Сосредоточься снова на серебряном треугольнике, повелел он себе, когда дыхание успокоилось. Не своди с него глаз и считай. При счете «десять» издай какой-нибудь неожиданный звук. «Проснись!», например.

Дурацкие фантазии эскапистского толка. Подражание скорее более пагубным аспектам юности, чем изначальному наивному простодушию детства. Как раз то, что я так или иначе заслуживаю.

Во всем этом моя собственная вина. Тут не было умысла со стороны мистера Чилдэна или мастеровых, изготовивших эту безделушку. Достойно порицания мое собственное неуемное нетерпение. Понимания нельзя достичь принуждением.

Он сосчитал до десяти, медленно, громко, затем резко вскочил на ноги.

— Проклятая глупость, — раздраженно произнес Тагоми.

Туман прояснился.

Он осторожно осмотрелся. Расплывчатость, как будто, прошла. Только теперь он по достоинству ценит слова Святого Павла в своем послании к коринфянам о том, что мы смотрим как бы сквозь тусклое стекло. Это не метафора, это проницательный намек на свойственное нам искажение зрения. Астигматизм изначально нам присущ; наше пространство и наше время — это творения нашего собственного душевного мира, и они частенько нас подводят — сродни острому воспалению среднего уха.

Время от времени нас куда-то странным образом кренит, нарушается чувство равновесия.

Он снова опустился на скамью, спрятал серебряную безделицу в карман пальто и так сидел с портфелем на коленях. Что я должен сделать теперь, решил он, пойти и проверить это чудовищное сооружение — как его назвал тот человек — портовый путепровод. Просматривается ли оно все еще?

Но ведь ему боязно это сделать.

Ведь я, подумал он, не могу же так просто сидеть здесь. Мне ведь надо и мешок тащить, как говорит старинная американская народная пословица. Обязанности, которые надо выполнять.

Положение весьма затруднительное.

По дорожке шумно пробежали вприпрыжку два маленьких китайчонка. Стайка голубей вспорхнула из-под их ног. Мальчики приостановились.

— Эй, молодые люди, — окликнул их Тагоми и стал рыться в кармане. — Подойдите сюда.

Мальчишки осторожно подошли к нему.

— Вот десять центов, — Тагоми швырнул им монету, которую они стали вырывать друг у друга. — Спуститесь-ка к Кэрни-стрит и гляньте, есть ли там велокэбы. Возвращайтесь и скажете мне.

— А вы еще дадите нам десять центов? — спросил один из мальчиков, — когда мы вернемся?

— Да, — ответил Тагоми, — но скажите мне правду.

Мальчики помчались по дорожке.

Если их там не окажется, подумал Тагоми, то это предсказание, что мне остается только удалиться в уединенное место и покончить с собой. Он крепче сжал свой портфель. Оружие у меня есть, с этим затруднений не будет.

К нему стремглав бежали мальчишки.

— Шесть! — вопил один из них. — Я насчитал шесть.

— Я насчитал пять, — тяжело дыша, произнес второй.

— Вы уверены в том, что это велокэбы? — спросил Тагоми. — Вы отчетливо видели, что водители вертят педали.

— Да, сэр, — хором ответили мальчики.

Он дал каждому из них по десять центов. Они поблагодарили и побежали прочь.

Назад, в контору, к своей работе, решил Тагоми, поднялся, сжимая в пальцах ручку портфеля. Долг зовет. Текущие обязанности очередного рабочего дня.

Он снова прошел по дорожке до края парка, вышел на тротуар.

— Кэб! — позвал он.

Тотчас же из потока транспорта по Кэрни-стрит отделился один велокэб. Водитель остановился у самого бордюра, его худое загорелое лицо лоснилось от пота, тяжело вздымалась грудь.

— Слушаю, сэр.

— Отвези меня к «Ниппон Таймс Билдинг», — приказал Тагоми, опускаясь на сиденье и устроившись поудобнее.

Яростно завертев педалями, водитель велокэба тут же занял место среди других велокэбов и машин.

* * *

Уже был почти полдень, когда Тагоми добрался до «Ниппон Таймс Билдинг». Едва войдя в вестибюль, он распорядился, чтобы дежурная по связи соединила его с мистером Рамсэем.

— Это Тагоми, — сказал он, когда связь была налажена.

— Доброе утро, сэр. Пока вас нет, чувствую себя как безработный. Испытывая самые мрачные предчувствия, я позвонил к вам домой в десять часов, но ваша жена сообщила мне, что вы ушли, не сказав ей куда.

— Порядок наведен? — спросил Тагоми.

— Не осталось и следа.