Затон - [7]

Но все-таки не могу с вами согласиться, Радик Анверович, – сказал доктор. – Как-то вы уж слишком пренебрежительно об арабах отзываетесь. Мол, вояки они никакие… Но ведь удалось же им в седьмом веке почти полмира завоевать.

Что было в седьмом веке, никто не знает, – безапелляционно обрезал доктора Зарипов.

То есть, как это не знает? Да об этом в любом учебнике истории для седьмого класса средней школы написано, – возмутился доктор. – Черным по белому, между прочим.

Ваш учебник истории, доктор, не более чем сборник анекдотов.

А-а-а… Теперь с вами все понятно. Вы поклонник Фоменко. Россия – родина слонов и все прочее.

Поклонники, доктор, бывают у девиц и поп-звезд, а у академика Фоменко – ученики и последователи, – возмутился майор Зарипов.

Так ведь он академик в области математики, что же он может понимать в истории?

Любая наука, доктор, начинается тогда, когда в ней появляется математика. Да о чем мы собственно говорим… Давайте обсуждать конкретные моменты, а то, что это мы, вокруг да около. Вы, вообще-то, читали работы академика Фоменко?

Э-э… Собственно, работ самого Фоменко я не читал… – замялся доктор, – но я читал в Интернете отзывы ученых-историков на его опусы.

Так это вы с чужих слов… – захлебнулся от возмущения Зарипов.

Слава был знаком с одним Фоменко. Они вместе учились. Но этот спор был точно не о нем. Тот Фоменко был неспособен не то, что книгу написать, но и мало-мальски связное изложение на двух листах. А сейчас он, наверное, тянул свою офицерскую лямку где-то на необъятных просторах нашей родины.

Подсознательно Слава всегда тянулся к таким умникам, как Зарипов и доктор, но в лучших друзьях у него почему-то всегда оказывались такие понятные и простые парни, как Портнов.

Я тебе говорил, разгонять пора, – снова зашептал Портнов на ухо Славе. – Смотри, сейчас еще и подерутся сдуру. Тоже мне, выпендрежники. Второй час уже, а в канистре еще литра три осталось. Надо поспать хотя бы пару часов перед разводом.

Пойдем к девчонкам, Портнов, а? Тут недалеко, – неожиданно предложил Слава, совершенно не обращая внимания на портновское занудство.

А кто этих будет разгонять, кто комнату закроет?

Лейтенант, – с абсолютным равнодушием к столь волнительному почему-то для Портнова вопросу ответил Слава.

Да он пьяный уже давно, мордой в тарелке лежит твой лейтенант.

Плевать. Ну, пойдешь?

Да мне сегодня кровь из носу домой надо, не то жена башку оторвет.

Ну, как хочешь… – с этими словами он выбрался из-за стола и, ни с кем не прощаясь, выскользнул за дверь.

Вторая часть ночи прошла для Славы так же содержательно, как и первая. Но поспать все-таки немножко удалось.

Товарищ капитан, разрешите? – раздался стук, и практически одновременно с ним дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели нарисовалась серьезная физиономия дежурного по роте.

Заходи.

Товарищ капитан, вас на КПП какая-то женщина спрашивает.

Какая еще женщина? – неподдельно изумился Слава.

Говорят пожилая, товарищ капитан. Больше ничего не сказали.

Хорошо. Свободен.

Сначала Слава подумал, что это Лариска проснулась и, не обнаружив его рядом, собрала какой-нибудь нехитрый завтрак и явилась в полк, чтобы выказать ему свою нежность, любовь и так далее, но потом сообразил, что, несмотря на всю любовь, она не будет напоказ демонстрировать их отношения. Ведь военный городок, что твоя деревня… К тому же она явно не тянула на определение «пожилая».

«Кто бы это мог быть? – подумал он. – А… Все равно. Пройтись не помешает. Проветрюсь немножко».

Когда Слава явился на КПП, ему показали женщину, поджидавшую его на улице, за пределами части.

Здравствуйте, вы меня спрашивали? – поздоровался Слава.

Здравствуйте. Вы капитан Будылин?

Так точно.

Я мать солдата из вашей роты. Рядового Синева.

Слава почувствовал легкую досаду и, не удержавшись, даже слегка поморщился. «Черт, – подумал он, – опять эта история». Мало что ли проблем из-за нее у него было…

Рядовой Синев дезертировал шесть месяцев назад. Был человек полдня на своем месте, а потом раз – и нет его. Никто ничего не знает, никто ничего не видел. Был боец, и нету. Хорошо, Портнов видел его вечером того же дня в городе. «Я думал ты послал его за чем-нибудь…» – пояснил он на разборе. Да, немало тогда попортили Славе кровушки. И личное дело, между прочим, тоже. И вот на тебе. Опять вылезает старая история.

Слушаю вас внимательно, – вежливо сказал он, а в душе его почему-то с каждой секундой крепло предчувствие, что эта сорокапятилетняя, одетая во все черное женщина, со скорбным лицом вестника смерти, изрезанным глубокими морщинами, сыграет в его судьбе какую-то очень важную роль.

До встречи с ней жил-был капитан Слава Будылин. Немногословный. Дисциплинированный. Замкнутый. Исполнительный. Неглупый. Скромный. В меру честный. Жесткий, но не жестокий. Холостой и потому любимый многими женщинами. А после… Неизвестно, что после. Вот что почувствовал Слава.

Товарищ капитан, мне надо с вами поговорить, но здесь на улице неудобно, давайте пройдем… – начала было говорить женщина.

Хорошо, хорошо, – перебил он ее, – пройдемте на КПП, в комнату для посетителей, там и побеседуем.