Заточенный с фараонами - [2]

Только много позже мне пришло в голову, что я должен был нанять настоящего гида еще в отеле. Этот же тщательно выбритый и довольно чисто одетый человек со странным пустым голосом выглядел как фараон и называл себя господин Абдулла Раис эль-Дрогман. По-видимому, он имел власть над себе подобными, хотя потом полицейские заявили, будто его не знают, а господином каждый может себя назвать, тогда как Дрогман – всего-навсего искаженное драгоман, то есть гид.

Абдулла показал нам такие чудеса, о которых прежде мы только читали и мечтали. Старый Каир – волшебная книга грез с лабиринтами узких улочек, благоухающих таинственными ароматами, с причудливыми балконами и эркерами, почти сходящимися над булыжной мостовой, с неуправляемыми потоками машин, со странными воплями, щелкающими бичами, скрипящими телегами, звонкими монетами и кричащими ослами, с калейдоскопом ярких балахонов, с чадрами, тюрбанами и фесками, с разносчиками воды и дервишами, собаками и кошками, предсказателями и брадобреями, а над всем этим – заунывные причитания скорчившихся в нишах слепых попрошаек и печальные речитативы муэдзинов на минаретах, изящно вычерченных на фоне неизменно голубого неба.

Крытые и более спокойные базары оказались не менее привлекательными. Пряности, духи, благовония, ковры, шелка, медная утварь… Старый Махмуд Сулейман сидит, скрестив ноги, среди своих ароматных бутылок, а болтливые юнцы толкут горчичные зерна в коринфской капители старой колонны, вероятно римской, привезенной из соседнего Гелиополя, где Август когда-то держал один из трех своих египетских легионов. Древность начинает смешиваться с экзотикой. А еще мечети и музеи… Мы осмотрели их все и постарались сохранить веселое настроение, несмотря на темные чары фараонова Египта, представленного в бесценных музейных сокровищах. Большего мы не желали и потому предались осмотру средневековой роскоши сарацинских халифов, чьи великолепные надгробия-мечети составляют сверкающий сказочный некрополь на краю Аравийской пустыни.

Наконец Абдулла повел нас по улице Мохаммеда-Али к старинной мечети султана Хасана и к башням Баб-аль-Азаб, за которыми круто вверх идет между каменными стенами дорога к могучей крепости, построенной самим Саладином из камней разрушенных пирамид. Солнце садилось, когда мы забрались на вершину, обошли кругом современную мечеть Мохаммеда-Али и, стоя у парапета, с головокружительной высоты поглядели на таинственный Каир… на сверкающий золотом резных куполов таинственный Каир с его бесчисленными минаретами и огненными садами.

Вдали поднимался над городом огромный романский купол нового музея, а еще дальше, на другой стороне загадочной желтой реки Нил, которую египтяне считают матерью времен и царских династий, затаились грозные пески Ливийской пустыни, катящиеся волнами, меняющие цвет, страшные своими тайнами.

Красное солнце опустилось совсем низко, уступая место безжалостному холоду египетской ночи, и, когда оно встало на краю земли, подобно Ра-Хоракти, или Солнцу Горизонта, древнему богу Гелиополя, мы увидели на фоне медного всепожирающего огня черные линии пирамид Гизы – палеологических гробниц, которым было много тысяч лет, когда Тут-Анх-Амон поднялся на золотой трон в далеких Фивах. Тогда мы поняли, что с нас хватит сарацинского Каира и мы должны познать более давние тайны настоящего Египта – черного Кема, богов Ра и Амона, Исиды и Осириса.

Наутро мы посетили пирамиды, на «виктории» пересекли остров Гезиру, на котором растут могучие лебахии, по небольшому английскому мосту перебрались на западный берег. Мы ехали вдоль берега между двумя рядами могучих лебахий, мимо просторного зоологического сада в сторону Гизы, которая с тех пор соединена с Каиром новым мостом. Потом мы повернули и поехали по Шариа-эль-Харам, пересекли район неподвижных, словно стеклянных, каналов и нищих деревушек, пока впереди не показалась цель нашего путешествия, проступая сквозь утренний туман и в перевернутом виде отражаясь в придорожных лужах. «На нас взирают сорок веков», – говорил тут Наполеон своим солдатам.

Дорога круто шла вверх, пока мы не добрались до места пересадки между троллейбусной станцией и отелем «Менахаус». У Абдуллы, в мгновение ока купившего нам билеты на осмотр пирамид, по-видимому, были свои отношения с крикливыми и грубыми бедуинами, которые жили в нищей деревушке неподалеку и приставали ко всем путешественникам без разбору, ибо он без особых хлопот удерживал их на расстоянии и даже раздобыл для нас пару великолепных верблюдов и осла для себя, да еще задорого нанял несколько мужчин и юношей приглядывать за ними, но они оказались для нас малополезными. Расстояние, которое нам предстояло преодолеть, было столь невелико, что мы могли бы обойтись и без верблюдов, однако мы без сожаления прибавили к нашим познаниям еще этот довольно неудобный способ передвижения по пустыне.

Пирамиды стоят на высоком каменном плато рядом с самым северным из царских и аристократических погребений, построенных в окрестностях ныне не существующего Мемфиса, который располагался на том же берегу Нила, что и Гиза, но немного южнее, и процветал между 3400 и 2000 годами до Рождества Христова. Самая большая пирамида, которая ближе всего к новой дороге, быта построена фараоном Хеопсом, или Хуфу, около 2800 года до Рождества Христова, она поднимается на высоту более чем 450 футов. В одном ряду с ней, но дальше на юго-запад, находится вторая пирамида, построенная следующим поколением по приказу фараона Хафры, и хотя она немного меньше, но кажется больше, потому что стоит на более высоком месте. И дальше в этом же ряду стоит третья пирамида, которая намного меньше первых двух, пирамида фараона Микерина, построенная около 2700 года до Рождества Христова. У края плато и к востоку от второй пирамиды находится, возможно с измененным лицом, которому пытались придать сходство с его царственным реставратором Хафрой, чудовищный сфинкс – немой, злобный, таящий в себе знания тысячелетий.