Затерявшиеся в тайге - [21]

Выход нашелся случайно. Я поднял длинную, толстую щепку, отскочившую, когда делал ложку, внимательно ее разглядел и подумал, что она может сыграть роль зубной щетки, если еще немного повозиться с ножом.

Один конец щепки я оставил толстым, другой, подлиннее, сделал плоским и тонким, а конец закруглил. Этот конец получился упругим и гибким. Щепочка очень хорошо чистила зубы, массировала десны и оставляла во рту приятный березовый вкус. Толя с Лешей тут же обзавелись такой же «щеткой» и, испробовав, заявили, что мое новшество снимает некоторые из проблем гигиены. С тех пор эта щепка постоянно обреталась в моем кармане.

Но другие проблемы у нас оставались. Однажды днем, на стоянке, я, вспомнив совет одного бывалого человека, снял и решил осмотреть рубашку с внутренней стороны, чтобы проверить, не завелись ли таежные клещи. Тщательно обследовав швы, я быстро обнаружил одного клеща. А вскоре в воротнике— еще двух. Значит, от них некуда деться. Поэтому остается одно: как можно чаще проводить операцию по отлову клещей. Что мы и стали делать раз в день постоянно. Хорошо еще, что время активности энцефалитных клещей, как нам сказали, закончилось недели две назад. Поэтому мы выуживали их без каких-либо опасений за состояние своего здоровья. Однако, как выяснилось впоследствии, уже после возвращения из экспедиции, в полной безопасности мы чувствовали себя совершенно напрасно.

... К вечеру остановились в распадке. Ветра здесь не было, и воздух лежал неподвижно холодным, тяжелым пластом. Садился туман. Мы набрали побольше валежника, разожгли костер, наловчившись делать это с одной-единственной спички, и быстро устроили лежбище. Сев на ворох березовых веток и вытянув ноги поближе к огню, я вдруг почувствовал, что сильно устал. Посмотрел на товарищей. Да, они тоже устали... Да и как не устать...

Есть на ночь не стали — ну их к богу в рай, эти грибы. Лучше уж совсем не есть ничего, чем давиться, поедая безвкусное варево. Подумал: интересно, смогу ли я когда-нибудь потом есть грибы?

Эта ночь нам показалась теплее. Пламя костра благодаря нашим усилиям все время оставалось высоким и хорошо согревало ступни, до нетерпимого жара накаляя подошвы на обуви. А выше колен тело мерзло. И с этим неравномерным прогревом мы не в силах были бороться. Мы уже были готовы со всех сторон обложиться горящими углями и вдобавок рассовать их по карманам, не особенно задумываясь о возможных последствиях.

Рано утром, когда еще и шести не было, Леша встал, с полузакрытыми глазами вылез наружу, убедился, что дождь, покапавший ночью, теперь перестал, принес корзину с десятком грибов, оставшихся после вчерашнего дня, и мы принялись их чистить.

У нас появилось новое блюдо. Вернее, напиток: чай из смородиновых листьев. На тот куст мы наткнулись случайно во время последнего перехода. Ягод на нем не нашли, а листьев набрали, решив приготовить отвар. Чай получился чудесный — цвет, вкус, аромат ничуть не хуже, чем у настоящего чая. Так по крайней мере нам показалось. С непередаваемым удовольствием пили его.

Пока мы с Лешей занимались грибами, Толя взялся за изготовление давно обещанного прибора. Спрашиваю его:

— А что за прибор все-таки будет?

— Он будет указывать части света. — Значит, компас?

— Нет. Он называется «прибор для точного ориентирования на местности в трудных условиях».

— А трудные условия — это то, что мы все время ходим голодные?

На сей раз я получил в ответ лишь презрительный взгляд. Можно безнаказанно обидеть изобретателя, но безнаказанно обидеть его создание или хотя бы неодобрительно высказаться в его адрес вам никогда не удастся.

— Дай-ка лучше булавку... — угрюмо попросил Коваленко.

В одиночестве Толя трудился не слишком-то долго. Через какое-то время он торжествующим голосом разрешил подойти. Приблизившись, я сразу увидел самое последнее слово науки и техники.

В крышке от котелка, в воде, набранной из родника, плавала булавка. Концы ее были распрямлены. Разумеется, моя булавка ничем не отличалась от всех остальных и не обладала какой-то особой плавучестью, и, видимо, Толя подумал об этом, потому что насадил ее на два маленьких кусочка коры.

Стараясь случайно не задеть достоинства изобретателя, я бодро отреагировал, в тайне сожалея о потере булавки, которая, вполне вероятно, могла бы пригодиться для какого-то полезного дела. Я восхищенно воскликнул:

— Очень интересно получилось! Потом не удержался и спросил:

— А зачем ты положил ее в воду?—я был уверен, что тайный смысл во всем этом есть.

— Ты посмотри, как работает!—Толя подтолкнул сооруженьице пальцем. Оно, естественно, поплыло в одну сторону, потом медленнее — в другую и наконец замерло.

— Дай я потолкаю немножко... — робко попросил я его, смутно остерегаясь неожиданных результатов, но готовый как экспериментатор на все.

— Да ты посмотри, как точно указывает! — Коваленко был раздражен моей недогадливостью.

Я оглянулся. Действительно, острие булавки с непостижимой точностью указывало на Алексея, которому именно сейчас впервые за истекшие дни вздумалось расчесывать бороду. Увидев и сопоставив все это, я подивился наблюдательности и проницательности прибора.