Затерявшаяся гора - [10]

Говоря это, охотники шли, однако, все вперед, хотя подвигались с трудом, так как попавшийся им хворост и лианы загораживали путь. Неоднократно они встречали следы красного зверя, и, проходя по какому-то песчаному месту, Педро указал своему спутнику на следы, оставленные животным из семейства диких баранов, называющихся по-мексикански карнеро.

- Я был уверен, что они нам попадутся, - сказал он. - Не будь я Педро Вицента, если весь караван не попробует сегодня жареной баранины. Однако не надо терять драгоценного времени. Пора начинать охоту... Но что это такое?..

На некотором расстоянии от них только что послышался шум, похожий на тот, который производит животное, взрывая копытом землю. Шум этот скоро повторился еще несколько раз. Его сопровождало какое-то сопение.

Гамбузино нагнулся, положил Генри на плечо свою руку, чтобы помешать ему двигаться, и прошептал ему на ухо:

- Это - карнеро. Так как зверь сам идет под наши выстрелы и не старается уйти от нас, воспользуемся этим.

Генри только того и желал, чтобы разрядить оба ствола своего ружья.

Охотники стали тихонько подкрадываться к дичи, прячась за деревьями, и скоро достигли другой лужайки, где паслось стадо животных, которых с первого взгляда можно было принять за оленей. Генри Тресиллиан сделал бы, может быть, эту ошибку, если бы он не заметил у них вместо оленьих рогов - бараньи. Это были дикие бараны, которые настолько же отличаются от наших домашних, насколько борзая собака отличается от таксы.

Их ноги не были коротки, хвост не был толст, а шерсть не была пушиста.

У них была гладкая и мягкая кожа, стройные ноги, мускулистые и гибкие, как у лани.

Стадо состояло из самцов и самок. Один старый баран обладал спирально загнутыми рогами, более толстыми, чем рога других баранов, и притом такими длинными, что невольно возникал вопрос, каким образом их владелец мог прямо держать свою голову под такою тяжестью. Он, однако, подымал ее еще с большой гордостью. Это он ударял ногою и с шумом вбирал в себя воздух, что было услышано доном Педро. Он еще раз повторил этот маневр, но его подстерегали, и сквозь листья на него был уже наведен ружейный ствол.

Блеснули два огонька, раздались два выстрела, и старый баран упал мертвым на землю. Другие животные оказались более счастливыми. Две пули Генри скользнули по их рогам, как по стальной броне, и они благополучно удрали целыми и невредимыми.

- Черт побери! - вскричал гамбузино, приподнимая свою добычу. - Нам нынче не повезло. Вот даром потерянный выстрел.

- Как так? - удивленно переспросил молодой англичанин.

- Как можете вы меня об этом спрашивать, сеньор? Черт возьми, какое зловоние!

Генри, приблизившийся было к барану, убедился, что Педро прав. Баран испускал отвратительный запах, - гораздо хуже, чем пахнет от козла.

- Невыносимо! - в свою очередь сказал он.

- Что за безумие даром потратить пулю на животное, которое нельзя есть! продолжал гамбузино. - Ведь, собственно говоря, я убил его не из-за шкуры, не из-за его феноменальных рогов, а потому что не обратил внимания, что это за животное!

- О чем же вы думали? - спросил Генри.

- О дыме!.. Отправимся-ка в путь: что сделано, того уже не поправишь. Не станем больше толковать об этом и предоставим убитого барана шакалам. Чем скорее они его уничтожат, тем будет лучше... Тьфу!.. Идемте поскорее отсюда!

Глава V

ПИР БОГАТЫРЕЙ

Если белые встали с зарею, то краснокожие поднялись еще раньше, потому что они точно так же, как и звери, чаще совершают свои грабежи ночью, чем днем. К этому присоединилось еще желание достигнуть Наухампы-Тепетля до наступления жары. Во-первых, дикари были далеко не равнодушны к удобствам, а, во-вторых, для успеха предприятия требовалось, чтобы их лошади находились в хорошем состоянии, поэтому они решили не утомлять их ездою по полуденной жаре. Вот почему койоты были на ногах уже задолго до рассвета. Они двигались в полумраке, точно красноватые призраки, сохраняя глубокое молчание не потому что боялись обнаружить перед врагами свое присутствие (они были уверены, что они одни), а потому, что таков уж был их обычай.

Первым их делом было поставить на новое место лошадей, съевших уже всю траву вокруг кольев, к которым они были привязаны; вторая их мысль была о том, как самим позавтракать. Для этого, благодаря вчерашним приготовлениям, им стоило только приподнять крышку оригинальной печи, чтобы достать оттуда вполне готовое кушанье.

Пять или шесть индейцев взяли на себя эту не особенно приятную работу. Они сначала сняли пригоршнями прокаленные и дымящиеся куски дерна. Земля, превратившаяся в горячую золу, требовала более осторожного обращения, но дикие повара знали, как снять ее, и скоро под нею показалась обуглившаяся лошадиная шкура, которую, однако, нельзя было еще вытащить на свет Божий. Одним ударом ножа кожа была разрезана, и от вкусного кушанья распространился по всей округе аппетитный запах.

Действительно, это была отличная еда, как на наш вкус, так и на вкус дикарей: не говоря о конском мясе, которое некоторые любители находят очень вкусным, если оно известным образом приготовлено, - мецкаль и сам по себе может сойти за очень приятное блюдо. Он не похож по вкусу ни на одно из известных нам кушаний. Он немного напоминает по цвету и по сладковатому привкусу вареный в сахаре лимон, но он тверже лимона, и цвет его гораздо темнее. Когда его едят в первый раз, то на языке ощущаются как бы уколы тысячи маленьких жал; испытываешь неподдающееся точному определению ощущение, не имеющее в себе ничего приятного, пока к нему не привыкнешь. Но это ощущение скоро проходит, и все те, кто из любопытства отведал мецкаля, весьма скоро начинают ценить его по достоинству. Многие высокопоставленные мексиканцы смотрят на него как на блюдо, составляющее предмет роскоши, и его продают очень дорого в Мехико и в главных городах Мексиканской республики.