Затерянный в сорок первом - [7]

– Уважаемый, а как величать тебя лучше? – обратился я к обладателю вил, впрочем, сейчас их уже не имеющему.

– Опанас Григорьевич я, но все дядькой Опанасом кличут.

– Тогда, дядька Опанас, пригляди, чтобы с немцев народ ничего не растащил. Мне, в общем, не жалко, но если этих искать будут, а увидят у кого гармошку какую губную, часы или курево, погорите всей деревней, причем в прямом смысле.

– Чего ж мы, совсем без разуму?

– Берешься за всех ответить?

– Не, за усих не возьмусь. Разные есть. Лады, погляну.

– Ну вот и хорошо. Еще к тебе вопросик – кто местность здесь хорошо знает?

Мужик странно посмотрел на меня.

– Як хто? Уси и разумеют – живем мы тут, как не разу-меть.

– Хорошо, давай по-другому. Кто знает, как в болото мотоцикл протащить, чтобы не утопить, но и не нашел его никто?

Тут дядька уже задумался.

– Ну, Кузьма болота разумеет, но вшел он кудыть третьего дни. Пацан если его, Миколка. Тот завсегда с батькой шляется, даж в школу не ходе. Председатель Кузьму завсегда с того костерил.

– Так удастся Миколку найти?

– Як вще ево искать. Вона с малыми подглядыват, – и указал на группу мальчишек, что собрались метрах в пятидесяти и что-то активно обсуждали, не отрывая от нас взглядов.

– Миколка, подь сюды!

От группы отделился паренек лет двенадцати и, пыля босыми ногами, помчался в нашу сторону.

– Вот, Миколка, товарищу бойцу помощь треба.

– Николай, – с серьезным видом протянул немаленькую мозолистую ладонь мальчишка.

– Константин, – с неподдельной серьезностью ответил я и пожал руку. – Помощь от тебя, Николай, нужна следующая. Место мне нужно, куда можно мотоцикл своим ходом загнать, но так, чтобы и недалеко, и не нашел никто, и в сохранности все осталось. А если еще и немцев где можно будет схоронить, а лучше попросту притопить, то и вообще хорошо.

– Можно, – молвил Коля, предварительно поморщив лоб, будто обдумывает что-то, но по сразу загоревшимся глазам было понятно, что место такое он знает. – Покажу, но близко не будет. Да и лошадь нужна с постромками – своим ходом не пройдет, хоть механизм и мощный. У нашего участкового послабже был.

Ишь, разбирается, прогульщик.

– Как, дядька Опанас, лошадь будет?

– Та буде, куды от вас, бусурман, деваться.

– Вот и отлично. Через десять минут встречаемся… А кстати, Николай где?

– На околице, там, – он махнул рукой в ту сторону, откуда я пришел.

– И еще, дядька Опанас, не в службу, если кто баню топит, пусть мне водички теплой оставят – третью неделю из лужи умываюсь, сам небось по запаху заметил.

– Да уж, – усмехнулся тот. – Дух свиреп. По-любому Любку обмывать надоть. Апосля покойницы не сбоишься? Хотя че те, душегубцу.

– Да ничего страшного, я непривередливый, да и в приметы не верю.

Мое утверждение о приметах мужику явно не понравилось, но тот промолчал.

– А волосы стричь у вас кто умеет? – вдруг вспомнил я.

– А те на кой? – удивился Опанас, глянув на мой слегка заросший полубокс.

– У немцев стрижки другие, мою все равно в их не превратить, но, если поаккуратнее подровнять, под пилоткой почти незаметно будет.

– Ты чо ж, в ихнем бродить собрался? В емперилистическу за то стреляли враз.

– Эх, если я им живым попадусь, боюсь, по-любому, расстрелом не обойдусь.

– Ну тож верно. Лады, Верку спрошу, всих пользует, може, и тебе обломится, – хитро усмехнулся он в усы.

Намек про Верку был понятен, но что-то мне не до того сейчас. Около мотоцикла уже лежали три трупа, завернутые в драную мешковину, кое-где уже пропитанную кровью. Рядом были и сложены вещи, что сняли с покойников. Быстро собрав боеприпасы и прихватив еще кое-какую мелочовку вроде перочинного ножа и плоского фонарика со светофильтрами, попросил унести вещи и застелить коляску еще парой слоев мешковины. Все трое в коляску не влезли, и один труп пришлось закрепить веревками. Наконец под озабоченными взглядами жителей деревни тронулся в путь. Колька уже ждал, сидя охлюпкой на серой кобыле. Сразу попросил его внимательно осматривать дорогу – неподалеку должно быть место, где немцы обстреляли моего будущего донора. Надо бы гильзы собрать, нечего немцам давать зацепки, вдруг жителей деревни обвинят. Место нашли, причем сворачивать надо было там же. Намаялись с лапником, который разложили на месте съезда в лес, дабы следов не оставлять на обочине – штык немецкий оказался туп, как колун, не следят дойчи за оружием, а еще орднунг называется. Шучу, но если бы не сведения, полученные от унтера, так бы и подумал, что ленятся.

Работка по перетаскиванию мотоцикла, маскировки оного, «похоронам», а проще сказать, утоплению останков, оказалась та еще. Удачно заглянул за сиденье в мотоцикле, обнаружив там ранец, да непустой. Повезло, а то так и остался бы в болоте. Обратно добирались одвуконь наоборот, Колька правил, а я сзади задницу отбивал. Прибыли, когда уже сумерки легли. Николай довез меня до дома Опанаса, попрощался и был таков. Баня много времени не заняла – под пар ее не топили, просто воды нагрели, но и мочалкой меня Опанас отдраил до скрипа. Стрижка тоже заняла от силы минут десять, которые Верка, молодая симпатичная бабенка, провела с большой пользой, успев прижаться ко мне всеми возможными частями тела. И хотя реакция моя была почти нулевой, ни капли не расстроилась, пригласив заходить, когда еще чего в размерах прибавится. Пара часов ушла на разбор трофеев и чистку оружия.