Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 - [41]

Начбез осекся, сообразив, что попался.

— Ну, хорошо, — сказал он, — ты, выходит, сторонник Сагана. И что говорит его теория по поводу всех этих странностей? К чему ты вообще завел разговор о нем?

— Сейчас поймешь, — пообещал Остапенко. — Саган счел гипотезу кочевников избыточной. Нет необходимости придумывать пришельцев из дальнего космоса, которые пролетали мимо и зачем-то решили построить несколько городов на чуждых им планетах. Достаточно предположить, что мы на Земле не первые, что до нас была цивилизация, которая покорила Солнечную систему и пыталась колонизировать соседние планеты.

— Атланты? Магацитлы?

— Не так примитивно, как у фантастов, конечно, но суть ухвачена верно. Знаешь, когда я впервые допустил, что Саган, наверное, прав? На Луне, в городе Груйтуйзена — его еще называют по немецкому оригиналу Валлверк. Он выглядит так, будто его возвели люди. И для людей.

— Почему не для мажоидов? Они ведь тоже разумные, их предки построили каналы. Может, они как раз летали в космос, а мы в это время еще скакали по деревьям?

— Я тоже думал на эту тему. Но если вникать в историю ксенологии, то обнаружится интересная деталь: связь между мажоидами и строителями каналов не доказана. Идею приняли априори, не пытаясь обосновать. Отсюда и пошла убежденность. Думаю, теперь, после откровения Кхаса, все становится на свои места. Мажоиды — искусственно выведенные существа. Древние земляне, очевидно, нуждались в помощниках при колонизации планеты — полуразумных и сообразительных, типа шимпанзе, но приспособленных для местных пустынь. Потом что-то случилась, и предыдущая цивилизация погибла, о ней остались лишь легенды: у нас — легенда об атлантах, у мажоидов — о землянах, которые свет и огонь.

Кудряшов вытащил трубку изо рта и посмотрел на нее с сожалением.

— Все равно не понимаю, куда ты клонишь, Сергей, — сказал он. — Ты обещал про какой-то главный вопрос.

— Мы ведь не случайно приняли по умолчанию идею о том, что мажоиды — прямые потомки строителей каналов, — заявил Остапенко. — И парадокс Сагана отвергаем не случайно. В основе нашей убежденности лежит вера в собственное бессмертие. Да-да, не больше и не меньше. Взрослый человек примиряется с неизбежностью личной кончины, но в глубине души никто из нас не готов признать конечность культуры. Поэтому нам комфортнее верить в кочевников, которые погостили в Солнечной системе и полетели дальше. Поэтому мы инстинктивно гоним от себя мысль, что даже могущественные цивилизации угасают, стареют, исчезают, не оставив следа. Вот и пришло время сформулировать главный вопрос: зачем мы здесь, если мы смертны?

— И ты знаешь на него ответ? — удивился Кудряшов.

— Нет, — сказал Остапенко, — ведь великие не сумели на него ответить, а кто я… кто все мы по сравнению с ними? Нас же теперь только две вещи интересуют: колбаса и джинса…

8

На этот раз Остапенко поехал в Соацеру один — рано утром и без согласования маршрута с администрацией базы. В тот момент он еще не думал, что такая неурочная поездка может стать репетицией. Его мысли вертелись вокруг мажоидов. Конечно, Остапенко понимал, что идея их искусственного происхождения выглядит не менее надуманной, чем любые другие теории, связанные с гипотезой кочевников или парадоксом Сагана. Может быть, археолог Стеблов сказал бы определеннее, но и он, увы, не свободен от предубеждений.

Остапенко захотелось проверить самого себя: как он теперь будет воспринимать Кхаса и кхеселети, зная — нет, все же предполагая, — что они своего рода гомункулусы, да еще и жертвенные агнцы в придачу. По пути ничего необычного не произошло, только некоторое время за краулером бежал невысокий пылевой смерчик — предвестник грядущих бурь.

Соацера по-прежнему выглядела вымершей. Остапенко подумал, что, наверное, это связано с ритуалом «шести солнц», который никто из землян по понятной причине не видел и не мог описать. Но опять же вполне возможно, что преждевременный уход красных мажоидов в штольни вызван неразберихой, начавшейся из-за подготовки землян к эвакуации. Кстати, как мажоиды узнали о ней? Раньше он думал, что древние оставили после себя какие-то приемники на неизвестных физических принципах, которые старейшины научились использовать в своих целях. Но теперь закрадывалась новая оригинальная мысль: если предки мажоидов были выведены искусственно, то их творцы должны были подумать об организации эмпатической связи наподобие той, которая возникает между псом и его хозяином. Конечно, все это антинаучные спекуляции, но ведь никто и не мешает спекулировать себе, не спеша нанизывая одну гипотезу на другую и получая от этого известное удовольствие.

Кхас все так же сидел у дыры входа, но, видимо, спал, спрятавшись под карапакс. Детеныши собрались вокруг него, трогательно прижимаясь к костяной оболочке, словно пытались согреться морозным утром. Остапенко с некоторым облегчением понял, что в его личном восприятии ничего не изменилось: он не видел в них биологических роботов, созданных землянами — магацитлами? — в незапамятные времена. Наверное, если такое и случилось бы, то он все равно не смог бы испытывать отвращение или презрение к ним. Ведь в чем-то кхеселети этого поколения были и его детьми тоже — странными и глупыми, но разве дети где-нибудь бывают другими? И одиннадцать из них скоро умрут…